А Крис той же ночью после отбоя сказал:

– Рано или поздно они тебя упекут.

– Куда? – равнодушно спросил я. Нет, правда, на меня, как и после случая с толстым уродом, накатило какое-то совершенно стеклянное спокойствие.

– В Шестерку, – объяснил Крис.

– Мне одиннадцать. Не смогут.

– Через год смогут. Или вообще в психушку. Или затравят психиатрами.

– Ты думаешь, я псих? – спросил я.

– Конечно, – усмехнулся Крис. – Все либо психи, либо трусы, либо уроды, либо извращенцы. Либо все вместе. Но ты классный.

– Спасибо, – фыркнул я.

– Но кому какая разница? – Он помолчал, а потом вдруг спросил: – Ты когда-нибудь был на кладбище?

– Не-а, – растерялся я.

– А я был. Знаешь, там до хренища могил. Так много, что мне показалось, что почти все померли.

– Это ты к чему? – не понял я.

– К тому, что некоторые из тех, кто там теперь лежит, наверное, тоже были классные. Ну и что? А теперь вот кормят червей. И ни черта не изменилось.

Я совершенно честно не знал как на это ответить, поэтому тупо промолчал.

– Жизнь – это паршивая штука, – развивал свою мысль Крис. – Больно, обидно, несправедливо. А в конце сдохнешь. И если бы Бог был честным – не надо было бы вообще рождаться.

– Ты чего такое несешь? – удивился я.

– Ничего, – тихо проговорил он. – Просто я боюсь, что они тебя сожрут.

– Кто?

– Все. Взрослые. Мир. Ты не умеешь останавливаться. Ты сумасшедший. И рано или поздно они тебя сожрут. И я останусь один.

Больше он ничего не говорил. Я и не настаивал. Я думал. На самом деле, мне было почти что наплевать что со мной будет – сам не знаю почему. Но то, что я кому-то нужен настолько, что он боится меня потерять, было откровением. Нет, я не стал мыслить в том ключе, что теперь вот я должен взять себя в руки ради Криса, потому что я ему нужен и бла-бла-бла. Самопожертвование никогда не было пунктом моего характера. Но все же его слова заставили меня задуматься.

Что касается моей перспективы, тут я тоже не особенно волновался. К тому моменту я уже успел осознать, что мир взрослых очень много и часто грозится, пугает и мало когда действует. Цивилизованность. Вряд ли они отправят меня в психушку. Наверное, я был дурак. То есть, я точно был дурак. И если бы Большой Папочка тогда задумался, он бы наверняка понял, что рано или поздно я сотворю такое от чего не поздоровится всем. Но в тот момент мне казалось, что он всегда старается замять скандалы. Административный рефлекс. Его позиция против позиции директора школы. Но я сирота, следовательно, жизнь у меня по определению не сахар, а значит, меня нельзя обижать и притеснять. До абсурда. Как гомосексуалиста, честное слово. Сам Большой Папочка всегда утверждал, что в таких ситуациях он нас спасает, потому что мы несчастные дети и каждый из нас заслуживает второй шанс… и третий шанс… и десятый шанс. Мы же были уверены, что он просто стремится не выносить сор из избы.

Но я и впрямь начинал выскакивать из рамок. И Крис был абсолютно прав, наверное, в том, что рано или поздно я сотворю нечто жуткое. Ошибался он в другом. Сначала приют убил его.

«Мужики не пьют нанаку из сосы – они пьют нанаку из горла»

Милхауз Ван Хуттен

Но до всего этого появился Виктор, и, я так думаю, появился он неспроста. Если кто и верит в некую высшую силу, в судьбу и прочую ахинею, то можно было бы сказать, что именно эта высшая сила сотворила Виктора таким, каким он был, с той судьбой, которая у него была, и в таком виде обрушил на моем только начавшемся жизненном пути. Только вот вряд ли кто сможет понять – плохая эта сила, или хорошая. Послал мне Виктора Бог, или Дьявол (пардон, о нем я тоже привык мыслить с большой буквы – в Инь-Яне все элементы равной величины, в конце концов).