Ничто так не подбадривает грешника, как грех другого человека.

И долго будут пересказывать друг другу в Степи, как опасно нарушать яссы-законы, установленные еще великим Шынгыс-ханом. Что мучительная смерть ждет любого предателя.

Страшные образы себе нарисовал юный толмач. Между двух огней он оказался. Глубоко увяз степняк в непонятной для него дворцовой игре. Поэтому не загадывал далеко свое будущее он. Только очень часто просил духов ушедших предков помочь ему.

Перед празднованием нового года-Наурыза чеканились новые монеты и готовились керамические изделия, и на всех них изображали символы того животного, чей год, согласно двенадцатилетнему циклу, наступал. После празднования Наурыза, когда наступал новый год, правитель Сарайшыка вместе со своим двором, слугами традиционно выходил в Степь. Роскошные подарки неслись степному народу.

Прошли самые трудные для хозяйства и самые тревожные для кочевников месяцы – январь и февраль: скотина спала с тела, ослабела и требовала большего присмотра. Зима с ее хмурым лицом и крутым нравом была не только трудным для хозяйства кочевников временем года, но и в военном отношении самым опасным: походы против кочевников обычно предпринимались именно зимой, когда улусы размещались далеко друг от друг и расстояние между зимними стойбищами составляло много дней сложного пути.

Правитель объезжал ближайшие владения, смотрел своими глазами, как его народ пережил суровую зиму. Мурзы выслушивали жалобы степняков на падеж скота зимой, на раздоры между родами и аулами из-за земли, на кражи лошадей. Девять восходов и заходов солнца должно пройти, прежде чем правитель возвращался обратно во дворец. Число девять считалось счастливым для степняков. Поэтому первый выход в Степь в новом году ограничивался девятью восходами солнца.

Потом короткое время песчаных бурь наступало через десять – пятнадцать дней после наступления Наурыза. Песок забивался в уши, глаз, облеплял лица. Серая мгла накрывала Степь, становилось темно даже днем. Поэтому такое время лучше было переждать в закрытом дворце.

Толмач не нужен был в местных выездах правителя, поэтому Касым воспользовался этим временем, чтобы навестить отца.

Всадник отпустил поводья, отдав Аксуйек право самой выбрать темп бега. Юная кобылица, почувствовав свободу, всецело отдалась своей молодой природе. Кровь бежала по сильным мышцам, заставляя любоваться собой, своей мощью. Ее чувство передалось и Касыму. С гордостью он оглядывал необъятные просторы земли. Это в Сарайшыке он слабый, зависимый, с переломанной волей. А в Степи он вольный кочевник, он наедине с природой. Здесь он живет полной грудью, вдыхает ароматы, запахи. Видит все краски. Зеленая земля, вечное синее небо. Жизнь представляется бескрайней, как весенняя Степь с ее распускающимися цветами.

И только серые встречающиеся камни напоминали о смерти. Покосившиеся каменные изваяния, изображавшие человека. Балбалы. Сооруженные в честь умерших каганов, султанов и батыров. Хоть и пришли проповедники ислама в Степь, и правители Сарайшыка воздвигли большую мечеть в центре своей ставки, все равно кочевники почитали духи ушедших и верили в верх и низ мироздания, которые выражались в Тенгри (Небо), Жер-Су (Земля и Вода) и Умай (женское божество, покровительница всего живого).