Серыми сухими листьями носились в толпе нищие. И каждый рассыпал вокруг себя горькие злые слова:

– Храм, а горит хуже амбара… не заступаются боги-то…

– В светлый день… в праздник… нету нам милости…

– Сами виноваты, прогневали… на корабли тратимся, заморские земли вздумали искать… про свои не думаем…

Попытки спасти святилище стали совсем жалкими. А пламя уже лизало край крыши.

Шерайс, глядя, как гибнет то, что было сутью его жизни, сказал негромко и жалобно:

– А ведь просили же мы денег у короля… Будь храм каменным – не сгорел бы…

Рядом возникла смуглая рожа со сломанным носом, взметнулись черные сальные патлы:

– Что ты сказал, святой человек? Окажи милость, повтори… – И во весь пронзительный голос: – Эй, за– ткнулись! Жрец Шерайс скажет мудрое слово!..

Ну, тишина перед горящим храмом не воцарилась. Но люди поблизости, как ни странно, замолчали, обернулись к жрецу и нищему.

Шерайс почувствовал, что угодил в нелепую ситуацию. Но промолчать было немыслимо – а косноязычных и тупых жрецов просто не бывает, таких и в ученики не берут!

– Я сказал этому доброму человеку, – с привычным достоинством произнес Шерайс, – что напрасно король отказал городскому жречеству в средствах на возведение каменных храмов. Конечно, правитель обязан думать и о других нуждах страны, в том числе и о строительстве кораблей, но боги – это боги, и я…

Договорить Шерайсу не удалось.

– Слышали? – возопил нищий. – Все слышали, что сказал святой человек?! Это истина! Это знак! «Боги – это боги!» – сказал он, и сами Безымянные говорили его устами! Гнев богов на этом грешном городе!

Толпа откликнулась ропотом ужаса.

– Спасем себя, братья и сестры, спасем семьи свои! – страстно воззвал нищий. – Корабли на верфи – причина бед! Это сама гордыня людская! Из-за них не дано было денег на достойные жилища для Безликих! Докажем же богам, что мы их покорные дети! Огня на проклятые корабли!

– Огня! – взрычала обезумевшая толпа.

– С нами мудрый жрец Шерайс! Наш святой вождь! Он поведет нас на верфи!..

– Шер-р-ра-айс! – выдохнул многоголовый зверь.

Молодой жрец хотел было объяснить, что и не думал подбивать горожан жечь корабли… но никто его не слушал.

Сильные руки подхватили Шерайса. Он испуганно пискнул и понял, что сидит на доске, выдранной из забора. Доска эта плывет по воздуху на уровне плеч беснующейся толпы. И еще Шерайс понял, что одно неосторожное движение – и он сорвется под ноги тем самым людям, что подняли его так высоко. И будет беспощадно затоптан.

Жрец оглянулся, чтобы бросить последний взгляд на свой догорающий храм, от которого его уносила безжалостная толпа. Но сидеть на доске вполоборота – опасно, и бедняга устремил взгляд вперед.

Вцепившись обеими руками в доску и глядя в затылки идущих впереди мятежников, Шерайс изо всех сил старался забыть то, что успел мельком увидеть на оставшейся позади улице.

У порога догорающего храма лежал мальчик, угодивший под сапоги обезумевших взрослых. Длинные волосы, рассыпавшись, закрыли лицо, рука беспомощно откинута в сторону… Рядом валялась опрокинутая корзинка, и толстый серый щенок недоуменно обнюхивал пальцы своего недвижного маленького хозяина…

Аргосмирские храмы вспыхнули почти одновременно. И повсюду из смятенной, объятой ужасом толпы неслись крики: «Боги гневаются на трех правителей!»

Возле трех святилищ, расположенных в восточной части города, криками дело пока и ограничилось. Вокруг лежали богатые кварталы, от любого из храмов видна была крыша дворца. Пожары были быстро потушены, а народное смятение ослабло и превратилось в шушуканье по углам.