– Добро пожаловать за мой дастархан, многоуважаемый Пустой гость, – в голосе аннуакана послышалась насмешка, – Да будет он полон, как звёздное небо.

Старик вытянул руку и провёл над камнем, напевая незнакомые мальчику слова. «Волшебство!», – хотелось ему закричать, когда из воздуха появились многочисленные глиняные блюда с яствами: лепёшки, горячие, только из печи-тандыра; гора плова с большими кусками мяса; треугольные пирожки-самбуса; исходящие паром манты из тонкого полупрозрачного теста; кислый катык с рубленой зеленью в пиалах; множество незнакомых фруктов, самых разных цветов. У мальчика разбежались глаза от такого изобилия, а в животе заурчало.

Подмигнув Миназу, аннуакан достал из воздуха две пустые глиняные чашки. Зачерпнул ими воду прямо из бассейна, и пристроил посреди тарелок. Старик уселся напротив мальчика, выставив из-под халата голые мосластые колени.

– Приятного аппетита, маленький Пустой. Мотыльки должны хорошо кушать, чтобы не умереть.

Миназа не пришлось упрашивать. Он схватил пирожок, откусил, потянулся за мантой… И тут же положил всё обратно.

Устыдившись, мальчик сел прямо. Забормотал слова благодарности Семнадцати, хозяину дома и всем духам-хранителям. Провёл ладонями по лицу и поклонился. Аннуакан наблюдал за ритуалом с лёгкой усмешкой.

– Благодарю за гостеприимство. Да будет чаша этого дома всегда полна и в сердце пребудет радость.

– У меня нет сердца, так что радость я ношу в кармане, – старик хихикнул, – Как тебя зовут, Пустой?

– Миназ бну-Банар из рода… – мальчик запнулся, опустил голову и продолжил бесцветным монотонным голосом, – я Миназ, раб купца Масхула по прозвищу Золотой Палец.

– Можешь называть меня каджи Аждахак. Это мой вишап стоит посреди источника. Ешь уже – кормить гостя, до того как расспрашивать, придумали гораздо раньше, чем твои предки сделали первое колесо.

Миназа не пришлось больше уговаривать. В караване никогда не кормили досыта, а у мальчика отобрали часть его доли взрослые рабы. Теперь же, он за раз пытался наверстать всё упущенное.

Аждахак же наоборот, не притронулся к пище. Только с любопытством наблюдал за гостем, да изредка отщипывал кусочек хлеба и бросал в воду, где стаи рыбёшек крутились в ожидании подачек.

В чашке Миназ с удивлением обнаружил вместо воды сладкое вино. Давно, в прошлой счастливой жизни, отец давал ему пробовать такое. И было в этой сладости столько боли и тоски по родителям и доме, что слёзы потекли из глаз. А предатель-рот продолжал жевать, и руки сами тянулись за добавкой. Обнаружив в себе такое разделение, мальчику стало стыдно и взрослая злость ударила наотмашь. Смуглое от загара лицо залилось краской.

Отложив недоеденную лепёшку, Миназ ещё раз смочил губы вином, выказывая дань уважения хозяину стола. И отставил чашу в сторону.

– Благодарю достопочтенного каджи Аждахака за угощение, и готов послужить в меру своих возможностей.

Старик гулко засмеялся, хлопая себя по коленям ладонями.

– Вы, люди, живые только пока маленькие. Боитесь по-настоящему, и честно преодолеваете страх. А когда вырастаете, становитесь памятниками самим себе.

– Хозяин просил передать вам это.

Миназ вытащил из-за пазухи шкатулку и протянул старику. Пальцы Аждахака вцепились в добычу, обхватили, погладили. И смяли деревянные резные дощечки как тонкую бумагу. Пыль посыпалась на землю, а на морщинистой ладони остался голубой камень.

– Твой цвет, маленький Пустой.

Аждахак приблизил драгоценность к глазам. Рассмотрел со всех сторон, понюхал. И бросил самоцвет в рот. С хрустом разжевал и блаженно зажмурился.

– Настоящая капля неба из Далакхай-ра. Ты знал, что это странное место Великий Змей вытанцевал в Первые времена?