– Возлюбите господа в ближнем своем! – взревел костолицый, и обнаженные, истекающие слюной, с обезумевшими глазами люди кинулись друг на друга, аки дикие звери.

«Апокалипсис!» – прошептал отец Василий и, не отдавая себе отчет в том, что делает, придвинулся к перилам и воздел руки к небу.

– Стойте! – крикнул он. – Остановитесь, люди! Так нельзя!

Но его словно никто и не слышал. Мужчины совокуплялись с женщинами прямо на полу, среди беспорядочно разбросанной одежды и таких же потных, потерявших разум людей.

– Прекратите! – заорал священник. – Именем господа нашего Иисуса Христа призываю вас!

Но его не слышали. Полные сорокалетние домохозяйки и черные от мазута и загара мотористы и экскаваторщики, тощие бледные работницы контор и ухоженные служащие офисов были заняты только собой и тем «господом», что прямо сейчас снисходил до них, прямо в это кишащее, дышащее смрадом, стонущее и потеющее варево человеческой плоти.

И тогда священник вздрогнул и, трижды осенив себя крестным знамением, обвел руками вокруг себя, четко заключив пространство актового зала в воображаемый круг, и страстно, со всей мощью своей души произнес:

– Силой господа Иисуса Христа внутри меня,

…которому я служу всем сердцем, всей душой и всеми силами,

…я окружаю этих людей кругом его божественной защиты,

…который не смеет переступить ни один грех.

Он еще раз обвел руками вокруг себя, заключив пространство зала в воображаемый круг, и еще раз трижды перекрестился.

Применение этой молитвы, услышанной им под страшным секретом от одного семинариста, было против всяких правил. Но он знал: сейчас действует лишь одно правило: сила его обращения к нему.

Все так же призывно стонали скрипки и все так же навязчиво задавали ритм барабаны, но что-то изменилось. Кишение внизу словно замедлило свой темп, и растерянные, обнаженные люди почти разом посмотрели наверх, туда, где стоял, разведя руки в стороны, простой провинциальный священник отец Василий. На какой-то миг они снова стали сами собой.

– Братье и сестры! – громыхнули динамики. – Я, апостол божий Борис, призываю вас!

Отец Василий впился взглядом в костолицего и в тот же момент понял, что совершил роковую ошибку, позволив ему завладеть своим вниманием, потому что уже в следующий миг – он это чувствовал – люди внизу, проследив за его взглядом, точно так, как и он, оборотились к проповеднику.

– Братья и сестры! Слава божия с вами! – воздел руки вверх костолицый. – С нами бог! – и рывком бросил свои длинные руки вниз, к широко распахнутым глазам и разинутым ртам.

– С нами бог! – послушно вторили человеческие голоса.

– С нами бог! – уже громче повторил костолицый, совершив руками в точности такой же жест.

– С нами бог! – уже увереннее всколыхнулась масса.

Это было похоже на ключевую фразу, которую используют иные эстрадные гипнотизеры, но в отличие от них у костолицего все было доведено до совершенства.

– Дайте мне его! – решительно ткнул костолицый пальцем в священника, и масса взбухла, забурлила, подалась к проходам и послушно потекла туда, куда ей указали.

«Господи, помилуй!» – охнул отец Василий и метнулся к выходу. Но там, в коридоре, уже кипела рвущаяся к нему бессмысленная человеческая плоть.

Он подался назад, оценил конструкцию актового зала, решительно перешагнул за перила и, ухватившись за них руками, быстро пошел над партером в сторону окна. Другого пути здесь нет – это он видел. И когда преследователи начали протягивать к нему свои руки, отец Василий уже выбил стекло локтем и, уцепившись за металлическую раму, подтянулся и выбросил свое большое тело на покатую кровлю.