7
Глагол «уйти» – возможность ничего
не понимать и оставаться дома.
Не возникать без дела и всего
один лишь раз попробовать другого
глагола – «умереть». И ничего…
8
Смерть наступает будто бы зима…
И, кажется, словесная отвага
не стоит ровным счетом – ни черта!
Глаза подслеповаты – будто влага
размыла тень – прозрачная черта.
9
Оконный силуэт слегка размыт:
дождём? слезой? – не расторопность зренья.
И, кажется, из мрамора отлит
прошедший день – наказанность забвенья.
Из радио оркестр не звучит.
10
За дверью ветер воет на трубе,
стучит в окно, замочками играет…
Напоминает чем-то о тебе…
Стучит еще и… улетает,
сыграв «прощай» на каменной трубе.
1993
Памяти П. И. Драгунова
Две войны отстучав под приказом – «Ни шагу назад!»,
за короткое слово разжалован был в рядовые —
завсегдатай немецкой культуры российский солдат —
дипломат, губернатор, спаситель – теперь в вестовые.
Мне отсюда к тебе дотянуться, как в старом кафе
дотянуться до соли к соседнему столику – вряд ли.
В мятой серой рубахе, в истлевших почти галифе —
Чик – чи – рик – воробьиное крылышко – с памятью прятки —
где-то там есть разбитый альянс с пятилетней войной,
с телефонным пунктиром в до боли знакомой тетрадке.
И знакомство в Восточной – еще не Советской, с женой,
и немецкий gottlich, и российские святки…
январь, 1993
«У географии искать пространства…»
У географии искать пространства.
Клеймить историю за вероломство.
Страницу желтую любить за сходство
с лицом старушечьим, что из господства.
Кораблик маленький пускать без паруса
медалью, паспортом, двуликим Янусом.
Рубашки ворот на кнопке розовой,
что воротник на сук березовый…
Ложатся волосы. Подруга шепотом:
– Теперь мы вместе, а после, что потом?..
Окно в косынке – цветастым облаком:
– Потом в деревню – пешком иль волоком…
1993
«Закончилось лето. Сезон дождей…»
Закончилось лето. Сезон дождей.
Невозможность уехать из южных провинций.
Вариации солнечных лучей
в пожелтевших листьях. Чужие лица.
Зонтики, шляпы, открытые окна
на пыльные улицы, ветер с моря
в ночное время. Пенный локон
мокрой богини, с ветром споря,
остывает у моря…
Холодный песок и гряда камней
за курортной зоной, брошенный зонтик.
Причудливая игра теней
босоногих подруг. Купальный бантик,
полоска под ним – куда белей
потолка в гостинице и квартире…
На горизонте парусник тем сильней
разрушает зренье, чем он унылей,
чем он постылей…
август, 1993
Владимиру Каратаеву
Я иначе представлял себе твой город,
жаль, что снегу навалило слишком много…
Сорок лет существования в убогом
месте – слишком далеко от неба,
как в романе, где герой уже не может
покидать самостоятельно деревню.
Бабушкино тихое: «Быть может…» —
все кружится стрекозиной тенью
прошлого немого, в окружении
окон, детских тапок, светотени…
1994
Вспоминая осень
1
Встреча снова – тихий звук по-русски
под бесцветным небом с белым хлебом
облаков, означенная узким
смыслом путешествия и бегом.
Если верно, что бумага это стерпит,
что точнее было бы – и это,
то желание остаться в этом свете
посильней желания атлета…
2
Скоро осень. Солнечные зайцы
в Рай ли, в Ад ли – новое знакомство
с небесами, оставляя пальцы
клавишам в пределах солнца,
солнечной системы, проще – круга.
Описание словесной непогоды —
суть вещей в опровержении юга
севером – все дальше год от года
3
и заметнее. Слова лишь на бумаге
смысл имеют – в двух словах о прошлом.
И при встрече – Как там, в Магадане? —
все метёт? – все разрешив вопросом.
Все метёт… В родных своих болотах
дальше носа иногда не видно,
оставляя память… Каково там
с этой памятью – не слишком длинно?..
1994
Обстоятельства места
Так начиналась чужбина: с постели, с чужой кровати…
Руки в последней муке – не обмануть себя.