– Мужчина, у вас с головой все в порядке?

Задумался. Пауза. С неожиданным достоинством:

– Я думаю, что да…

Ладно, занавес.

Все-таки хорошо, что телепатия если и есть, то не очень. Потому что иначе существовал бы риск непроизвольно присоседиться к чужому внутреннему миру и там даже застрять, как это случалось с инопланетянами Воннегута.

Сегодня, шестого числа ноль шестого месяца и ноль шестого года я, как и полагается в такой день, купил фильм «Шайтан» и сел в автобус номер шестьдесят шесть.

Этот автобус хотя и не полностью сатанинский, стремится к совершенству и надеется со временем заработать себе призовую шестерку. Он ездит без кондуктора. С одной стороны, это очень хорошо и приятно. С другой стороны, водитель пропитывается Мировым Злом. На остановках он сначала выпускает всех в переднюю дверь, а прочие не открывает, чтобы никто не прошел мимо него, не заплатив. Ему почти и не платит никто, суют разные документы, и он пропитывается дальнейшим сатанизмом.

И вот сегодня я порадовался, что не владею телепатией и не могу соприкоснуться с его охотничьими помыслами. Какая-то девушка, красивая роковой красотой, вдруг отскочила от передней двери и побежала к средней, которую он уже открыл. У нее, конечно, не было билета. Я следил за лицом водителя в зеркальце. И видел, как он следил за бегом девушки. Когда та начала выпрыгивать из автобуса, он очень ловко поймал ее дверями и зажал, как зажимают пальцами нос, проворно, и прокатил ее немножко под ее же визг. И еще сказал у себя в кабине громко: «Вот так!»

Он здорово насобачился, очевидно.

Еду я в электричке, народу очень много. Зной. Но все какие-то некреативные сидят, читают сканворды, жрут эскимо.

А надо мной сконцентрировалась молодежь.

Я, вообще говоря, люблю молодежь. Я и сам молодежь без малого. И вообще думаю, что бывают люди. Но не всегда.

Так вот эти были креативны до того, что их хватало на весь вагон. Реготали, взвывали и всплясывали на большой пластиковой коробке пива «Оболонь». Ну, а другую, распечатанную Оболонь они уже жрали. Плясать на Оболони было прохладно, а вокруг – очень жарко.

И тут пришли контролеры. Не какие-нибудь осоловелые дядечки, уже насобиравшие десятирублевок на рагу с пивом, а женщины с настолько неустроенной личной судьбой, что у них глаза были белые.

– Нет билета? Отдавай Оболонь!

И стали отнимать Оболонь, катать ее по проходу.

А одна, совершенно светлая от ненависти, сказала зайцу:

– Так вот чтоб у тебя так стоял, как ты оплачиваешь!

Я по глазам приметил: не пустая угроза. Лучше уж бегать за Клинским.

Троллейбус. Квадратная кондуктор.

Нависает над какой-то дамой и качает головой с издевательской укоризной. Видимо, не впервые за день.

– Коврик здесь что же – для того положен, чтобы вы попой сели?

– Какой коврик??…

– Коврик!!

– И?…

– Это мое место, разве непонятно?

– Откуда я знаю, что оно ваше? Кондуктор всегда в другом месте сидит!

– А коврик зачем же положен?

– Да я такой коврик возле двери не положу!

– А зачем же сели?

Затихание, бормотание, шипение, медленно сходящие на нет – В. Набоков, «Николай Гоголь».

На задней площадке троллейбуса я оказался по соседству со словообразующей машиной.

За две минуты езды я полностью ознакомился с особенностями обыденного функционирования машины.

Начала она с того, что стала давать соседке, бабушке с тележкой, советы насчет рационального поднятия тяжестей. И еще говорила о пользе заблаговременного планирования, так как башкой мы наперед ничего не думаем. Потому что сама она надорвалась на кладбище, которое посетила на Троицу, убирала там с могилки палую листву, а листва-то сырая и тяжелая («Да, да», – кивала старушка), но словесная машина подумала: как же так! «Наши покойники будут лежать под листьями с наших же деревьев!…»