Темой семинара был ПИАР (тогда я впервые услышал это слово), в применении к прославлению нового мессии. Было, кстати не понятно, зачем меня и еще парочку менеджеров – продавцов, затащили на это мероприятие, ведь наше дело было зарабатывать деньги для босса, а не лизать ему зад. Это было делом других. Так думал я, сидя на стуле в полутемном актовом зале санатория, тем временем накал дискуссии проходил в форме следующих лозунгов:

Лидер – он и в проруби лидер (Семен любил моржевание)!

Король тяжелого машиностроения Урала!

Нам солнца не надо! Моисеич нам светит!

Ну и так далее. Журналисты старательно придумывали новые лозунги, а король сидел с видом довольного кота и наблюдал за происходящим.

Далее свита начала всерьез обсуждать, верной ли дорогой идет "харизматический лидер" и насколько правильно свита делает "короля машиностроения"? В какой-то момент решили разыграть сценку, в которой условный лидер прорывается к новым успехам и символически разрывает ленточку победителя в эстафете.

– Просим вас самому разорвать ленточку, вы символизируете для нас лидера! – подобострастно возгласил Козырецкий, обращаясь к шефу. Я поежился от запредельного подхалимажа ситуации. Шеф, однако, с готовностью встал, сделал несколько физкультурных движений разминающегося атлета и отошел в конец зала, готовясь пробежать.

– Постойте! Снимите футболку, ведь говорят, что Сергей Моисеевич такой молодой, загорелый, с красивым мужским телом…, так будет правдоподобнее, – остановил его Козырецкий. Семен Моисеевич снял футболку, и картинно выпятив грудь, пробежал через спешно натянутую ленточку. Свита разразилась аплодисментами. «Однако!» – подумал я.

Потом еще долго о чем- то говорили. Пухлый Массовик сипел, Ворона каркала, Козырецкий морщил крысиную мордочку и расставлял стулья, журналисты создавали подобострастный фон. К счастью, все же наступил вечер, и босс, насладившись славой здесь, отъехал по делам, оставив семинаристов на ночь пьянствовать.

– Ладно, я поехал, ебать тут все равно не кого, – бросил Семен Моисеевич на прощанье Массовику.

Первый день семинара завершился, и я присоединился к компании журналистов в одной из комнаток санатория. На тумбочке появилась водка и все расселись на стулья и кровати. Мне случалось пить в разных компаниях, с археологами и бандитами, солдатами и прапорщиками-контрактниками, случалось пить с дальнобойщиками, проститутками, офицерами, с подающими надежды молодыми учеными, и с состоявшимися руководителями научных школ, с гопниками, бродягами, с девушками-любовницами, с одногруппниками и одноклассниками, бывшими учителями и их родственниками, и еще бог знает с кем, но единственный раз в жизни, попав в компанию пиарщиков и журналистов, я в омерзении сбежал после первого часа. Даже водка не помогла. Перед уходом я спросил Козырецкого:

– А вот в это все, вы, правда, верите?

– Дело не в вере, а в деньгах и возможностях!

– Но это же гебельсовщина какая-то…

– Лучшего комплимента ты не мог сказать, – ответил Козырецкий.

На следующее утро, не дожидаясь Семена Моисеевича и второй части семинара, я вышел из санатория и двинулся домой по лесной тропе.

– Пусть меня постигнут санкции, но участвовать в этом бреде я больше не собираюсь, – повторял я про себя для придания уверенности удаляясь от корпусов. Во мне боролись два чувства: страх перед начальством, и возмущение от чистого подхалимажа, в котором мне предложили поучаствовать в законный выходной.

– Ну уж нет, блять! – восклицал я мысленно, когда страх брал верх. Так я добрел до остановки в лесу, вскоре подошел автобус. Успокоившись, и почти забыв о семинаре, я поехал домой.