– Так что у тебя произошло с Мариной? Вы развелись?

– Ни боже мой. Просто я слинял от нее, вот и все. По-моему, она сейчас в Ниме.

– А почему ты сбежал?

Он не ответил. Значит, в его жизни уже было одно бегство, правда без смены личности. Фрер представил себе человека, категорически не желающего брать на себя ответственность за что бы то ни было. Жизнь, состоящая из уверток, умолчаний и колебаний…

Он не спешил нарушать повисшее в машине молчание. Сквозь тучи проглянуло солнце, окрасив небо в желтовато-ржавые тона. За стеклом мелькали указатели с названиями все новых деревень. Осгор. Капбретон. Еще немного – и ландские леса останутся позади. При мысли об этом Матиас испытал облегчение. Он решил, что Бонфис уснул, когда зеркало заднего вида снова загородила его массивная фигура.

– Док, а со мной это может опять случиться?

– Да нет, с чего бы?

– Я ж ни о чем не помню. Что я тебе наболтал?

– Не бери в голову.

Если честно, Фрер как раз предпочел бы подробнейшим образом обсудить с пациентом каждую деталь его ложных воспоминаний. Расшифровать каждый знак, поданный подсознанием. Свою выдуманную подругу он назвал Элен Офер – откуда взялось это имя? Матиасу очень хотелось бы оставить Бонфиса у себя в отделении, чтобы исследовать каждую тропку в лабиринте его психики.

Очевидно, Патрик думал о том же, потому что он вдруг спросил:

– А ты и дальше будешь мной заниматься?

– Ну конечно. Я буду тебя навещать. Но мы станем работать в сотрудничестве с местными врачами.

– Я других спихиатров не хочу. – И вдруг совсем другим тоном: – А как же насчет разводного ключа? И телефонного справочника? Почему на них была кровь?

– Патрик, мне известно не больше твоего. Но, если ты мне доверяешь, обещаю, что все это мы выясним.

Великан скорчился на сиденье. Они проезжали мимо указателя, отмечающего выезд из Биаррица.

– Сверни тут, – сказал Бонфис. – Надо забрать мою машину. Я ее на парковке оставил.

– У тебя была машина? Ты точно помнишь?

– Ну вроде да.

– А ключи где?

– Блин, – проворчал тот, машинально охлопывая карманы. – И то верно. Ни фига не помню.

– А документы?

Бонфис совсем пал духом:

– Ну ни шиша не помню. Куда я мог их подевать?

Фрер свернул направо и поехал в направлении к Биаррицу. Атмосфера в салоне разительно изменилась. В небесах уже вовсю сияло солнце. Они катили по улочкам, то прихотливо карабкавшимся вверх, то резко спускавшимся вниз. Потянулись дома с красными и голубыми фахверковыми стенами – след иных веков и иной культуры. С вершины каждого холма на них глядели плотно притиснутые одна к другой розовые черепичные крыши, за которыми угадывалось море. Город был красив нетронутой, яркой, почти первобытной красотой.

– Хрен с ней, с тачкой, – глухо произнес Бонфис. – Езжай вдоль побережья. Сейчас будет Бидар. А за ним – Гетари.

Они устремились по дороге, вьющейся меж можжевеловых и вересковых зарослей. Курортные домики стояли здесь так плотно, что едва не наползали один на другой. В этих шатких сооружениях уже не прослеживалось ни намека на традицию или хотя бы гармонию. Но, несмотря ни на что, надо всем витал аромат какой-то баскской древности, перебивавший все остальные запахи – сосен, утесника и тамариска, подступавших чуть ли не к порогу каждого домишки. Над всем побережьем носился соленый ветер с моря, окрашивая все вокруг золотистым румянцем.

Матиас невольно заулыбался. Надо сюда переселиться, сказал он себе. Дорога неожиданно сузилась – двум машинам не разъехаться – и вывела их на тенистую деревенскую площадь. Они прибыли в Гетари. Снова появились дома с фахверками, стоящие плотно, плечо к плечу, словно собравшиеся пошушукаться кумушки, с неодобрением поглядывая на расположившиеся внизу террасы кафе. Вдали виднелась стена для игры в пелоту, похожая на приветственно поднятую руку, – добро пожаловать в Страну Басков.