Другая группа пасхальных суеверий раскрывает перед нами понятия крестьянина о загробной жизни и о душе. Повсеместно существовало убеждение, что всякий, кто умрет в Светлую седмицу, беспрепятственно попадет в рай, какой бы грешник он ни был. Столь легкий доступ в Царствие Небесное объясняется тем, что в пасхальную неделю врата рая не закрываются вовсе и их никто не охраняет. Поэтому деревенские старики, и в особенности старухи, мечтали как о величайшем счастье, чтобы Господь даровал им смерть именно в пасхальную седмицу.

В крестьянской среде глубоко укоренилось верование, что в пасхальную ночь можно видеться и даже беседовать со своими умершими родственниками. Для этого следовало во время крестного хода, когда все уйдут из церкви, спрятаться в храме со страстною свечою так, чтобы никто не заметил. Тогда души умерших соберутся в церковь молиться и христосоваться между собой, и тут-то и открывается возможность повидать своих усопших родственников. Но разговаривать в это время с ними нельзя. Для разговоров есть другое место – кладбище.

Особняком от этих суеверий стоит целая группа пасхальных примет, которые можно называть хозяйственными. Так, наш народ твердо был убежден, что пасхальные яства, освященные церковною молитвой, имеют сверхъестественное значение и обладают силой помогать православным в трудные и важные минуты жизни. Поэтому все кости с пасхального стола тщательно сберегались: часть из них зарывали в землю на пашнях, с целью предохранить нивы от града, а часть хранили дома и, во время летних гроз, бросали в огонь, чтобы предотвратить удары грома. Точно так же повсеместно сохранялась головка освященного кулича, для того чтобы хозяин, выезжая в поле сеять, мог взять ее с собой и съесть на своей ниве, чем обеспечивался прекрасный урожай.

В некоторых местностях обычай брать в поле головку пасхи превратился даже в своеобразный ритуал. Когда приходило время ржаного сева, хозяин вставал на заре, умывался и молился Богу, а хозяйка накрывала скатертью стол, приносила головку пасхи, ковригу хлеба, ставила соль и, собрав всех домашних, зажигала свечку, после чего все присутствующие клали по три земных поклона и просили у Бога: «Зароди нам, Господи, хлебушка». Затем головка пасхи заворачивалась в чистую тряпочку и торжественно передавалась хозяину, который и уезжал с ней в поле. Урожай обеспечивался также и теми зернами, которые во время пасхального молебна стояли перед образами. Поэтому хороший хозяин, приглашая в свой дом батюшку «с богами», непременно ставил ведра с зернами и просил батюшку окропить их святой водой.

Наряду с крестьянами-домохозяевами, имели свои приметы и бабы-хозяйки. Так, во всю Светлую неделю каждая хозяйка должна была непременно прятать все освященное съестное таким образом, чтобы ни одна мышь не могла взобраться на пасхальный стол, потому что если мышь съест такой освященный кусочек, то у нее тотчас вырастут крылья и она сделается летучей мышью. Во время пасхальной утрени хозяйки наблюдали: какая скотина в это время лежит смирно – та ко двору, а которая возится и ворочается – та не ко двору. Во время пасхальной же заутрени крестьянки имели обыкновение «шугать» с насеста кур для того, чтобы куры не ленились, а пораньше вставали да побольше яиц несли. Но наибольший интерес представляет обычай изгнания из избы клопов и тараканов, точно так же приуроченный к первому дню Пасхи. Делалось это таким образом: когда хозяин приходил после обедни домой, он не должен был входить прямо в избу, а сперва постучаться. Хозяйка же, не отворяя дверей, спрашивала: «Кто там?» – «Я, хозяин твой, – отвечал муж, – зовут меня Иван. Ну что, жена, чем разговляться будем?» – «Мы-то разговляться будем мясом, сметаной, молоком, яйцами». – «А клопы-то чем?» – «А клопы клопами». Крестьяне были уверены, что, подслушав этот диалог, клопы или испугаются и убегут из избы, или набросятся друг на друга и сами себя съедят. Существовал еще и другой, более упрощенный, способ изгнания клопов и всяких паразитов: когда хозяева шли с обедни с пасхами, какая-нибудь старуха брала веник и кричала: «Прусаки и тараканы, и всякая гадина, выходите вон из избы – Святая Пасха идет». Это восклицание должно было быть повторено три раза, причем старуха усиленно мела веником к порогу и трижды махала им за порог. Когда же Пасха приходила уже на порог, старуха швыряла веник за порог как можно дальше, тем самым намечая путь отступления для всякой избяной нечисти.