– Моё первое предложение: закупить вагоны с мукой и готовым хлебом и на каждый хлебозавод, а их шесть в блокадном Ленинграде, переместить по вагону муки и хлеба. Особо привередничать не будем. Направим нормальный серый хлеб и муку для выпечки такого же хлеба. А то хорошую муку они всё равно разбодяжат. И путём прямого наблюдения посмотреть, чтобы не было злоупотреблений. Если найдутся такие, то наказать прилюдно, чтобы другим не повадно было. Это пока с хлебом. Можно для детей подкинуть сгущённого молока с сопроводиловкой, что это только для детей. И опять же проконтролировать. А у расхитителей рубить пальцы на руках без наркоза.

Меня выслушали, и Иван сказал:

– Всё это правильно, но как-то жестоко.

– А обрекать на голодную смерть детей, это не жестоко? Можно конечно всех расхитителей на передовую, в окопы, под пули, в штрафбаты. Пусть искупают. А лучше отдать в НКВД. Они им там быстро лоб зелёнкой намажут. Ну что ещё надумали?

Слово взяла моя жена:

– Я бы хотела направить в госпитали антибиотики и обезболивающие. Их можно у нас здесь закупить много. Лучше без упаковок прямо с фармфабрик, чтобы не было лишней информации откуда всё это. Ведь операции на живую делали в те годы войны. Многие умирали от болевого шока.

– Хорошо. Подбери адреса прифронтовых госпиталей. Ведь все первоочередные операции в основном там делают. Что ещё?

Взяла слово Елена:

– Надо в детские дома направить продукты. Адреса детских домов я подберу.

Высказался и Иван:

– А я бы прошёлся по полицаям, дезертирам и предателям и зондеркомандам и также по концлагерям. Помог бы устроить побеги из концлагерей и снабдить оружием. Пусть организуют партизанские отряды и бьют фрицев.

Я выслушал их, спросил:

– Ну это мы прошлись по временному разрезу войны 1941-1945 годом. А в другом временном разрезе есть предложения? Например, война на Донбассе 2014 год. Или Чеченские события? Или Афганистан? Но это опять же военные события. Ну а в мирном времени у нас что некому помочь? или подонки закончились? Надо над этим тоже подумать. Просто ряд нелюдей не должны коптить это небо. А то натворили дел, теперь жируют. Нужно помочь пересмотреть итоги приватизации. А за рубежом некоторым деятелям пора подпортить здоровье, чтобы укротить их пыл в отношении нашей страны. Тут есть над чем подумать. Особо историю переделывать не надо. Неизвестно с какого бока выстрелит какая-либо гадость. А так… идти по истории и исправлять ошибки. В общем пока программа минимум у нас есть. Поэтому сейчас закупаем вагоны с мукой и хлебом. Загоняем в наше хранилище. Надо найти старые вагоны тех времён и переправить их в наше хранилище, чтобы обезличить наше время. Тоже с лекарствами, и сгущённым молоком. А по твоим предложениям Иван, ты наметь планы и конкретные лица с местами, надо чётко знать где, куда и кому. Всё, работаем. Я пока прошвырнусь по хлебу и муке со сгущёнкой. Елена по медикаментам. Марья по детским домам. Вечером собираемся и подводим итоги. Не обязательно всё покупать. Если есть кого и за что наказать в нашем времени, то можно всё переместить.

А я посмотрел архивы свежие, посмотрел новостные ленты свежие и понял, что хлеб можно взять не только в России, но и за рубежом. Не обеднеет Америка. Поэтому я нашёл ряд больших фермерских хозяйств по выращиванию пшеницы из разряда тех, кто больше всех выступает против России и попросту зашёл в Кунг, и мягко говоря похитил с подъездных путей готовый состав с мукой. При чём выбирал чтобы мешки были не из современного материала и без каких-либо обозначений. К вечеру я еле вместил состав на рельсы в хранилище. Это считай 60 вагонов. А ближе к ночи я открыл окно в Ленинград и на каждый из шести заводов отправил муку в мешках, по пять вагонов мешков с мукой на каждый завод, но без вагонов. Вагоны вернул владельцам, но пустые. Пусть думают, куда всё делось. 30 вагонов пока осталось в хранилище. Для подстраховки, чтобы взяли на контроль, я подготовил конверт из серой бумаги с пометкой «Воздух», то есть лично для Сталина, со вложенным листом об информации о муке на этих заводах, и подписался «Добра желаю». Пусть гадают каким образом конверт оказался у Сталина на столе.