– Красотааа…

В центре яркого шарообразного света червяк озирался по всем сторонам и от взмахов его головы приходили в движение стаи блестящих крупинок, сверкающих всеми цветами как будто алмазная пыль − рисовали спирали и петли, рассеивались в никуда, и опять появлялись откуда-то из ниоткуда.

– Ты где?

Рой смотрел в темноту, расплетая узлы чёрно-серых теней в жёлтом свете луны и не подозревая, что сам горит ярче трёх лун.

– Ну привет, Светлячок! − сказал ласково Фрай, осторожно ступая навстречу.

– Привет. Как плечо?

Моментально сменив радость горьким страданием Фрай закряхтел:

– Ооох, болииит… − а подняв глаза в небо, добавил:

– Но, знаешь, душа болит ещё сильней.

Рой сочувствовал и понимал. Сколько долгих ночей он провёл, глядя в эту стеклянную звёздную высь? Сколько раз он счастливый танцуя среди облаков представлял себя сказочной птицей? И столько же раз на заре его сердце сжимала тоска, заставляя вернуться из сказки в реальность. И столько же раз, по дороге домой, он старался смириться с судьбой. Он усердно трудился весь день, исполнял свою роль, добросовестно делая всё, чему Генри учил и пытался, он правда пытался принять благодарно ту жизнь, что не мог полюбить. Только каждую ночь возвращался и полный сердечного трепета, снова и снова летал в том волшебном пространстве своей запредельной, неосуществимой мечты. И поэтому он, как казалось ему, понимал очень остро всю боль и тоску мотылька, потерявшего вдруг это счастье − летать.

– Фрай, ты странный, но… Но почему-то мне кажется, что между нами, как будто какая-то связь и, мне кажется, что наша встреча совсем неслучайна. Я думаю… то есть, я чувствую, что должен как-то тебя поддержать пока ты не поправишься. Рой волновался, стеснялся, но он говорил это искренне:

– Я… Я хочу тебе как-то помочь. Я могу тебе чем-то помочь?

Фрай почесал затылок и стал задумчиво ходить туда-сюда. За ним влачились по земле великолепные большие крылья. Остановился. Посмотрел наверх и замер. Его антеннки-рожки, что расслаблено свисали с головы вдруг вытянулись и зашевелились. Он опустил глаза на Роя полные хитрости, волнения, надежды и произнёс чуть слышно:

– Да… Хотел бы я вдохнуть немного ветра высоты! − рванул и начал суетиться вокруг дерева, рассматривать его со всех сторон, считая вслух:

– Раз, два, четырнадцать, шестнадцать, четыре, восемь, двадцать два. – и подытожил, глядя уверенно на Роя:

– Давадцать два!

Рой открыл рот и набрал воздуха чтобы спросить: "что двадцать два?", но не успел. Вприпрыжку Фрай пронёсся мимо хохоча. Он поднял стебель, тот которым был накануне вызволен из паутины и развернулся с ним в руках так быстро и неосторожно, что Рой прикрикнул: "Уоу!", едва успев пригнуться и стебель пролетел над головой со звуком "Шух". Не замечая ничего счастливый Фрай помчался к дубу, смеясь как чокнутый, отчаянно и обречённо.

– Что двадцать два?

– Промежутка! От ветки до ветки! До самой верхушки – до самого неба!

Фрай выбрал растущую ниже всех веточку, облокотил об неё этот стебель и будто бы канатоходец − раскинув четыре руки стал ступать, а взойдя, громко хлопнул в ладоши. Он поднял руками свои крылья и, растянув их как плащ, шагнул крест на крест левой ногой вправо и развернулся как в танце, эффектно отбросив их за спину:

– Так, Светлячок! Мы построим с тобой свою лестницу в небо!

– Чего?

– Прямо в небо! По лестнице! В небо! По лестнице!

Рой посмотрел на верх и вдруг заметил, что звёзд стало больше, как если бы они слетелись и сосредоточились прямо над ними, толкаясь, чтоб не пропустить, что из этого выйдет.

– Ты псих… − усмехнулся Рой и предвкушение нового и непонятного, странного, но интересного лёгкой щекоткой рассыпалось по груди.