Петляя и ступая как можно более широко, чтобы не топтать прямую стежку к жилью, мы с приятелем вышли к краю леса, примыкавшего прямо к заросшему высокой травой полю. За ним, метрах в пятистах, виднелась искомая база этих самых ассенизаторов. Наблюдать с земли получится не слишком удобно, да и что я там увижу, кроме куска сетчатого железного забора и ворот рядом с вышкой. Поэтому, насобирав по дороге мха и пучков травы, мы с Мишкой как умели обмазались землей и, вывернув робы и штаны наизнанку, серовато-зеленой подкладкой наружу, унизали куртку и штаны собранным мусором. Природа не любит прямых линий, а за окрестностями наверняка наблюдают. Да и в лесу такой прикид будет куда сподручней, чем наш стремный вертухайский колер. Короче, когда я забрался на старую, с толстым стволом и ветвями березу на пригорке, то с пяти шагов походил на лешего. А в кроне кучи зеленых листьев меня вообще было не разглядеть. Вооружившись трофейным прицелом, я принялся за наблюдения, стараясь как можно меньше двигаться. Чтобы совсем уж увериться в собственной незаметности, еще в лагере я выпросил у Мишки кусок черной изоленты, соорудил нечто вроде колпачка с узкой поперечной прорезью и надел его на окуляр таким образом, чтобы он закрывал линзу. Такие колпачки надевают на противотуманные фары – и на объективы прицелов, чтобы скрыть блики оптики от постороннего наблюдателя. Поле зрения при этом чуть смазывается, но в данном случае особой четкости не требовалось. Приятель остался внизу. Мишка отполз от дерева метров на десять, чтобы в случае чего подстраховать, если вдруг нас не накроют минометным огнем, а решат взять живьем. И даже если меня пристрелят, Мишка сможет уйти к Варенухе и они сами решат, как быть… Но это на крайний случай. Как я уже говорил, у меня не было уверенности, что армейцы предупредили наемников о нашем визите или что те восприняли предупреждение всерьез.

Прицел давал узкое поле обзора, но я давно умею правильно обращаться с монокулярами и прицелами. Секрет в том, чтобы вести наблюдение обоими глазами и наводить оптику туда, куда смотришь невооруженным взглядом. Так и устаешь меньше, и картина получается более полная и подробности не проскакивают мимо сознания.

База представляла собой огороженный участок, примерно сто пятьдесят на двести метров, почти в чистом поле. Внутри два типовых железных ангара, забранных частой масксетью, длинная, похожая на коровник казарма. Была еще пара отдельно стоящих щитовых домиков, скорее всего для офицеров и прочего начальства. У северной стены – нечто вроде временного гаража: три бронированных джипа, вроде бы их называют «хамви»[7], и грузовик с тентованном кузовом. Грузовик, видимо, для перевозки трофеев. А вот на джипах наемники мотаются на зачистки. Пока все так, как описывал пленный. С северо-востока к забору подходила небольшая рощица из трех близко растущих берез и чахлой пихты. Ограждения стандартные: сетчатый забор в два ряда, внутри этого пространства – две вышки, ориентированные с юга на север в противоположных концах периметра. Так они перекрывают пространство вокруг базы и в случае нападения запросто способны обеспечить неслабое огневое прикрытие. На обеих были турели с пулеметом и автоматическим гранатометом, и по три часовых, щупающих местность оптикой. У единственных ворот смонтирована огневая точка, чуть дальше, метрах в ста по дороге, выстроено противоминное заграждение из бетонных блоков. Это навело меня на мысль о минных полях вокруг базы… Так и есть: осматривая окрестности возле рощицы, я заметил труп медведя. Косолапый видимо, вышел из леса к людям, как обычно делают эти наглые звери, прельщенный запахом помойки. Но преодолеть смог только метров двадцать от крайней березы, где и напоролся на мину. Скорее всего, амеры засеяли поле чем-то полимерным. Лесной хозяин капканов боится, чует их, и будь мины старые, к ограждению бы не сунулся.