Точнее говоря, отец и сын. Угадал я. Правда, Жером был не родным сыном Дилана. Просто Дилан женился на его матери и усыновил Жерома. Но об этом мы узнали позднее.

Так вот, Дилан принял нас за дворян. Тут виновата наша одежда. По местным меркам мы были одеты очень круто. Богато одеты. У простолюдинов такой одежды быть не может. И хотя богатые горожане и купцы тоже одеваются неплохо, но вот поведение у них другое. Повадки у них не те. Что-то такое он в нас увидел. Хищное. Может быть, и так, мы же с Мишкой за нашу короткую жизнь так заматерели и морально и физически, что наши мирные сверстники на нашем фоне выглядят, как домашние пудели на фоне волков. Блин, я и сам за собой что-то такое звериное замечал. Могу давить на людей морально. И сам могу легко отличить настоящего бойца от обычного мажора. М-да! Вот и Дилан оказался таким же внимательным психологом. Увидел в нас что-то эдакое. Опасное. И сделал вывод, что так богато одетые люди с ощутимой аурой убийц могут быть только дворянами. А все наши странности он списал на наше иностранное происхождение. И кстати, рисунки на наших майках его только утвердили в мысли, что мы совсем не простолюдины. Он принял их за гербы. А герб на одежде здесь могут носить только дворяне или их слуги. Но на слуг мы были совсем не похожи. Слуги так не одеваются. Разубеждать старшего браконьера мы и не думали. Быть дворянами из далекой Руси нам подходило по всем статьям. Идеальная легенда внедрения для нелегалов вроде нас с Мишкой.

Шел уже восьмой день нашего пребывания в этом новом мире. Мире средневековья. Мы с Мишкой нашли пристанище в той самой деревне, где жили наши новые знакомые. Те самые браконьеры. Отец и сын, которых мы встретили в лесу. Мы теперь поселились в их доме, который стоял немного на отшибе. Не на халяву, как вы могли подумать. Мы заплатили за свое проживание, между прочим. Мишка подарил Дилану блестящий брелок от ключей с логотипом BMW. Для нас это была бесполезная безделушка. А вот для средневековых людей брелок из серебристого металла стал настоящим сокровищем. И надо отдать должное Дилану, он пытался отказаться от нашего подарка. Заявил, что это слишком дорого, но мы настояли. И теперь могли жить в доме этого браконьера хоть несколько лет. Так Дилан нам сказал. Конечно, мы так долго не планировали здесь задерживаться. Но какое-то время мы тут побудем. Нам нужна временная база.

Мы с Гризли решили, что сразу же бросаться в бурную жизнь средневековой Франции не стоит. Не стоит нам пока высовываться в большой мир. Лучше мы будем потихоньку вживаться в местные реалии. А для этого нам была нужна информация о жизни аборигенов. Вот мы осторожно и ненавязчиво общались с крестьянами в этой лесной деревушке, которая особыми размерами не поражала. Всего семь домов. Здесь проживали сорок шесть человек. Взрослых и детей, большая часть из которых были родственниками. Селяне жили тихой и размеренной жизнью средневековых фермеров. На мелких лесных делянках они выращивали рожь и ячмень.

И пасли коз. Ну, и конечно же пользовались дарами леса. Собирали там ягоды, грибы и съедобные коренья. И охотились. Куда же без этого? Понятное дело, что свои охотничьи успехи лесовики не афишировали. Я уже говорил, что за браконьерство тут сурово карают, если поймают. Но судя по всему, этих вот хитрых селян еще ни разу не ловили с поличным.

У них была даже своя небольшая пасека из четырех ульев с пчелами. В общем, по местным меркам жители этой деревушки жили очень даже зажиточно. И что самое главное – все они были свободными людьми. Вилланами. В этих краях, вообще, было довольно мало крепостных крестьян, которые тут назывались сервы. Пока еще во Франции оставалось довольно много вилланов. Хотя сервов было гораздо больше. Особенно много их жило в центре и на востоке Французского королевства. А вот в графстве Мэн крестьяне в основном были еще лично свободны. Здесь большую часть территории занимал тот самый лес, в котором мы очутились, попав в этот мир. И это было основным препятствием для закрепощения крестьян. Тут человек мог в любой момент бросить все и скрыться в лесах. И хрен ты его там найдешь. Жители здешних мест очень свободолюбивы и упрямы. И поэтому французским феодалам было трудно закабалить крестьян в этом районе. Крестьяне здесь всегда могли уйти от своего феодала, если им что-то вдруг не понравится. И хотя земля принадлежала дворянам, но крестьяне, работавшие на ней, здесь были лично свободны. Они тут скорее были арендаторами, а не зависимыми работниками.