Я замолчал, высказав все, что думаю. Я сейчас не пытался понравиться Сталину, а реально считал, что предложенный Бухариным путь – в никуда. О независимом государстве тогда можно забыть. Иосиф Виссарионович тоже молчал. Даже взял со стола лежавшую трубку и стал неторопливо ее набивать, смотря как будто сквозь меня.

Наконец он словно вспомнил обо мне и сказал.

– Очень интересные мысли, товарищ Огнев. Вы потому пошли на факультет советского права?

– В том числе. Я хочу быть полезен своей стране и посчитал, что так принесу гораздо больше пользы, чем в ином месте.

– А что насчет вашей критики декрета о «семичасовом рабочем дне»?

«Вот и до моей статьи добрались», – мелькнуло в голове.

Но первоначальный мандраж уже прошел и ответил я уверенно.

– Считаю, что любой декрет должен быть подкреплен законами. Причем, максимально проработанными. Указания партии и законы нашей страны должны идти рука об руку, а не вставать в клинч. Иначе получается, мы боремся сами с собой. Не сочтите за дерзость, – решился я, – но я читал вашу речь на Пленуме и думаю, что и коллективизация крестьян прежде, чем быть введенной очередным декретом, нужно доработать законами.

– Почему же? – напрягся Сталин.

– Потому что иначе будет много перегибов на местах. Как сейчас с переходом на новый рабочий день. А в масштабах нашей страны, где большинство людей – крестьяне, это приведет к большой крови. Даже рискну предположить, возможен бунт. Но этого можно и избежать, максимально проработав законы и введя их одновременно с декретом. И законы должны быть однозначные, не допускающие двойного толкования. А то получится как в той поговорке.

– Это какой?

– Закон что дышло – куда повернул, туда и вышло.

– Много думаете, товарищ Огнев, – недовольно сказал Иосиф Виссарионович, заставив меня замолчать.

Похоже, не понравилось ему, что я еще и тут его начал критиковать. Раскурив трубку, Сталин постучал пальцем по столу и после паузы продолжил.

– Интересные у вас взгляды, товарищ Огнев. Удивительно взрослые для семнадцати летнего студента. И разговор у нас вышел интересный. Можете идти, я вас больше не задерживаю.

Мысленно вытерев пот, я попрощался и покинул кабинет. Заглянувший к Сталину секретарь, получил от него какие-то указания, после чего подозвал к себе все еще стоящего здесь Савинкова.

– Идемте со мной, товарищ Огнев, – махнул мне рукой ОГПУшник, после разговора с секретарем.

Вопреки не отпускавшим меня опасениям, он привез меня назад домой. Только зайдя в квартиру, я облегченно выдохнул и буквально сполз спиной по закрытой двери. Неужели пронесло?

– Сережа! – облегченно воскликнула мама, выйдя из кухни. Настя с любопытством выглянула следом. – Что случилось? Где ты был? Почему тобой заинтересовалось ОГПУ? – завалила она меня вопросами.

– Все потом, – отмахнулся я и поплелся в свою комнату.

– Сереж, я отнесла твою записку Михаилу Ефимовичу, – донеслось мне в спину.

«Вот блин! – пронеслось в моей голове. – Лишь бы Кольцов ничего не учудил!»

***

Иосиф Виссарионович неторопливо курил, размышляя над прошедшим разговором. Очень интересный молодой человек оказался, этот Огнев. Чем-то на старых революционеров похож – «со взором горящим», ищущий справедливости и не стесняющийся правду в глаза говорить. Не то что новый набор в партию. Правда мужчина и планировал тот набор с такой целью – набрать лояльных лично ему, чтобы подвинуть старых сопартийцев. Да и люди из нового набора меньше подвержены неподчинению, что хорошо. Правда и сказать поперек боятся, что уже не всегда хорошо. Нужны отдельные люди, подконтрольные, но способные высказать свою точку зрения. Указать на ошибки.