– Не возражаешь, если я немного передохну? А то, знаешь, подустал, пока плавал.

Я стою в нескольких футах от девушки. Она поводит худенькими плечами. Ее поза остается прежней: ноги согнуты и прижаты к груди, руки обхватывают колени.

– Вокруг никого, – добавляю я, надеясь успокоить ее. – И утро такое чудесное.

Девушка смотрит не на меня, а на воду, щурясь от утреннего солнца.

– Вы далеко заплыли. Я наблюдала за вами.

– Не так уж и далеко.

Мысленно прикидываю время. Скорее всего, начало десятого. До меня только сейчас доходит, что эта любительница одиночества прогуливает школу и должна сидеть не на пляже, а на уроке. Впрочем, меня это не касается. Возникает ощущение, что она не прочь переместиться еще куда-нибудь.

– А я совсем не умею плавать, – говорит она, чтобы поддержать разговор. – У нас дома есть бассейн, но им никто не пользуется.

– Очень плохо. Но не все любят воду. – Я сажусь рядом. – Кстати, меня зовут Проктор.

Она вновь пожимает плечами – мастерски, как все молодые парни и девушки. Своего имени она, естественно, не называет.

– Почему это вам так нравится? – спрашивает она.

– Что именно?

– Плавание. Вы должны его любить, иначе не стали бы плавать.

Теперь моя очередь пожимать плечами.

– Я всегда любил плавать. Это меня успокаивает.

– А о чем вы думаете, когда плаваете?

Мне нравится эта девчонка с ее прямолинейностью.

– Знаешь, в воде я вообще ни о чем не думаю. Наверное, в этом и есть весь смысл.

Девушка думает над моим ответом, затем снова смотрит вдаль.

– Должно быть, это здорово, – говорит она. – Я насчет того, чтобы не думать.

Все хуже, чем я предполагал. Время от времени каждый из нас попадает в такое положение. Я попадал, причем на этом же участке пляжа.

– Тебе обязательно надо попробовать, – предлагаю я, стараясь повысить ей настроение. – Если хочешь, я выберу время и поучу тебя плавать.

Девчонка молчит; кажется, она вообще не услышала меня. Проходит еще какое-то время, и вдруг:

– Как по-вашему, что там находится? – Она указывает подбородком на линию горизонта. – Вы же вроде все знаете.

Я поворачиваю голову к воде. Море, небо и прямая горизонтальная линия, разделяющая две стихии. Круг, объемлющий мир.

– Об этом невозможно узнать.

– Но… хоть что-то.

Глаза девчонки становятся все задумчивее, словно она пытается проникнуть в какую-то тайну. Жаль, но мне нечего ей ответить.

– Вы же один из тех, кто возит людей на пароме, – вдруг говорит она. – Паромщик.

Должно быть, ее приемные родители что-то говорили обо мне.

– Ты права.

– Это грустно?

В ее вопросе нет упрека, одно только любопытство.

– Совсем не грустно, – отвечаю я. – Большинство людей, когда приходит их время, рады подняться на борт парома.

– Потому что они состарились.

– Верно. Но главным образом их вдохновляет мысль о том, что произойдет. Им предстоит войти в совершенно новую жизнь.

– Ну а вы?

– В каком смысле?

– Каково это – провожать их? Вы сами грустите?

Я не сразу нахожу ответ, так как не часто ломаю голову над подобными вопросами, а над этим вообще никогда не задумывался. Я выполняю свой долг, приношу пользу обществу. Я умею это делать. Люди хорошего мнения обо мне. Здесь важны чувства ретайров[2], а не мои. Именно по этой мерке я оцениваю свою жизнь.

– Я бы так не сказал, – наконец отвечаю я.

– Я вам не верю, – говорит она, вперившись в меня.

– Почему?

– Вы помедлили с ответом.

Я теряюсь от ее прямолинейности. И в то же время она права.

– Ты задала сложный вопрос. На такой не ответишь «да» или «нет».

Скоро настанет середина утра. Солнце светит ярче. От воды поднялся ветерок. Появились мелкие шипящие волны.

– Простите, что устроила вам допрос, – говорит девушка. – Это было грубо с моей стороны.