Жители аула обсудили все, что хотели, и начали расходиться по домам, чтобы выспаться перед завтрашнем трудным, а, может быть, и смертельным, боем.

Утренние лучи уже пробили себе путь через шаныраки, и жители аула потихоньку стали вставать и выбираться на свои боевые позиции. Некоторые, такие как Касым, Шаруан, Углык, Сангира и Тамерлана, были уже на посту. Хоть Тамерлане и пришлось будить сестру, а Углык лишний раз заходил к Касыму, все всё помнили, и были готовы принять удар. Участвовали не все: кто-то решил отсидеться дома, кто-то не подходил по категории возраста, были и просто трусы. На душе у людей-бойцов было немного откровенного страха, выражавшегося в переглядывании и в порой трясущихся руках. Засели они за юртами на паре возвышенностей: так, чтобы их было труднее заметить издалека. Ждали они долго, и казалось, что часы тянутся целую вечность. Некоторые успели и заснуть. Немного народу слегка успокоилось. Время ожидания делает с людьми разное: кто-то постоянно испытывает мандраж и у них постоянно растёт напряжение, а у кого-то тоска рождает скуку, спокойствие и мирное ожидание с перерывами на всё тот же заядлый мандраж и застывания в их жилах крови.

Время продолжало тянуться. Сангира изредка подходила к Касыму.

– Ты это…– говорила она- если всё это плохо закончится и так далее, ты помни, кто был с тобой на протяжении всего этого времени.

Касыма это конечно малость раздражало. Вездесущесть у людей, в каком-то смысле- проявление какой-никакой симпатии, но назойливость- качество уже похуже. Сангира любила во все события вставить себя чуть ли не на главную роль. С одной стороны это было интересно послушать, а с другой: это всех бесило в душе. Касым было решил ей это сказать, но Сангира прервала:

– Смотри, смотри! – прошептала она – Вон они уже едут, «оккупанты».

Джунгары приближались. Их было четверо: все на лошадях и с ружьями, висящими дулами кверху (видимо были заряжены, и джунгары боялись, что высыпится порох). Джучи, конечно, ехал впереди всех, предвкушая свежую дань.

Жители аула испуганно насторожились, разбудили своих спящих соседей, и притаились.

– Ну, что, старче?! – кликнул Джучи Абдулу – Приготовили ли вы нам дань, али нет?

Абдула стоял посреди «площади», в окружении ещё нескольких людей, для отгона подозрений. Среди них стоял также, заслоненный толпой, Арман. Его называли местным батыром, да и имя у него было подходящее. С детства он был мальчиком бойким, и мечтал хоть раз совершить какой-нибудь подвиг, который бы его прославил. Он всегда помогал противоположному полу, детям, старикам и друзьям. Таскал им воду, помогал устанавливать уыки, помогал перетаскивать сундуки и пости маленькую часть скота, здоровался и желал хорошего времени, доставал закатившуюся игрушку. Был Арман, по сути, всеобщим любимцем. В принципе, никто от него «голову не терял», да и сам батыр не спешил в отношениях и других делах любовных. Он очень хотел освободить свой аул от джунгарского гнета, и сегодня ему предоставлялась такая возможность, а потому был Арман сегодня насторожен и в то же время немного расслаблен, с уверенностью, что у него всё получится. Но не всё было так просто.

Абдула вышел поближе к лошади Джучи, и, указав пальцем в строну, сказал:

–Да, приготовили. Вон то стойло ваше.

Джучи посмотрел, оценил десять коров, двух баранов и пятерых коз, усмехнулся, слез с коня, и, подходя к Абдуле, говорил:

– Ну вот, можете же, когда хотите. – Джучи похлопал Абдулу по плечу, который, к слову, был не особо рад этому, и добавил – Всё, считайте в аул я больше не приеду в этом году.