– Маринка? – понимающе улыбнулся Белов.

– Знаешь, что она при летчиках отчебучила? – еще более хмуро спросил Котов.

– Поцеловала тебя в засос, – тихо засмеялся заместитель. – Все видели. Только не все поняли. Знаешь, зачем она это сделала?

– Да потому что…

– Потому что один человек ей прохода не дает! – весело перебил командира Белов. – Вон она и разыграла спектакль.

– Ты серьезно? – уставился на него Котов. – А я, значит, как этот… громила из своего двора. Типа, кто тут наших обижает? Или я на ней жениться теперь должен, потому что ей какой-то ухажер прохода не дает?

– Да ладно тебе! – засмеялся Белов. – Ты же знаешь, какая она шебутная! Местная красавица, разбитная баба. Если бы в ее поведении было что-то аморальное, ее начальство давно бы на родину отправило. А так – все в рамках шуток и веселого флирта. Ну что, пойду готовить машины? Все четыре? Хоть нас и шестнадцать осталось вместе с тобой, но перегружать технику не стоит. Мало ли как в дороге и во время боя сложится.

– Да, четыре, – кивнул Котов, хлопнул Белова по плечу и пошел в сторону модуля их подразделения.

– Здравствуй, Боря!

Котов обернулся. Все-таки Марина Стасько была чертовски хороша. В армейской футболке и брюках она выглядела довольно привлекательно. Спецназовец сообразил, что юбку на форменные брюки женщина сменила как раз потому, что ей ехать в расположение сирийской армии.

– Привет, Мариша.

– Те не сердишься на меня за тот случай?

– Ну, я понял, что это была шутка, – замялся капитан. – А чего это тебя посылают с медикаментами? Должны же врачи ехать, или сирийцы получили бы сразу по документам. Вон все равно с нами конвой поедет.

– Шутка, говоришь? – как-то по-особенному посмотрела на него Марина. – Ну, ладно, пусть так. Ты меня не замечаешь или делаешь вид, что не замечаешь? Не понимаю я тебя. А медикаменты я везу нашим врачам. Они уже со вчерашнего дня там, надо просто довезти им еще препараты. Там в освобожденных городах и поселках страшная антисанитария, огромное количество трупов людей и животных, может и эпидемия начаться.

Котов повернул голову на звук машины. Зимин, лихо затормозив, открыл дверь «Гусара»[3] и с довольным видом произнес:

– Прошу, господа! Пардон, и дамы!

– Смешной, – рассеянно улыбнулась Марина и, наклонившись, подняла дюралевый кейс с лекарствами. – Мальчик еще.

– Этот мальчик, – подхватил увесистый кейс из ее рук Котов, – участвовал с нами уже во многих операциях. И показал себя зрелым мужчиной.

– Показал? Или оказался зрелым мужчиной? Это большая разница.

– Ой, ты опять со своими играми в слова, – засмеялся Котов, открывая заднюю дверь для девушки.

Заурчал мотором грузовичок, в кузове которого сидело полтора десятка сирийских солдат, сопровождавших русских в расположение правительственного батальона, ведущего бой за поселок Эн-Нахия. Сепаратисты снова подтянули туда силы и заняли уже почти половину населенного пункта. Теперь их заново выбивают оттуда, но дело идет очень медленно.

Пока ехали по шоссе, Марина рассказывала, что сообщили врачи. О подвалах, заваленных телами расстрелянных мирных жителей, о заминированной больнице, о том, что в поселке уже почти не осталось жителей. Все покинули его почти год назад. Котов сидел на переднем пассажирском сиденье и внимательно слушал ее.

– Марин, – спросил он вдруг, не поворачиваясь, – а скажи честно, зачем тебя понесло в Сирию?

– Разнарядка пришла, вот и поехала, – неопределенно ответила Стасько.

– Это понятно. Спросили желающих, и ты вызвалась. А вот зачем ты вызвалась? Тебе тут интересно?

– А ты думаешь, что только мужики могут? – сразу стала агрессивной Марина. – Думаешь, что мы слабее.