Кэтрин держалась по-королевски все время, даже пока они танцевали. Только когда он обнял ее, почувствовал, что тонкие плечи расслабились. Вот, спрашивается, зачем? И дебилу понятно: не стоит трогать девушку, которая не озвучила громко и четко, что она не против. Но не ему, он, судя по всему, еще тупее дебила.

Надо было хоть раз спросить Джека, что именно тот делает. Сколько вечеров Том наблюдал, как брат с совершенно наглой и самоуверенной рожей подкатывает к девчонке к баре и через пару часов просто вызывает такси и увозит ту к себе домой. Даже слышал эти разговоры, но, видимо, чего-то не понял. Когда попытался сделать то же самое с Кэтрин, она только больше закрылась.

Но ей же было комфортно, когда он обнял ее в конце. Тому не показалось, в тот момент он сам боялся, что хватит лишнего, – она ведь так и не ответила «да».

Мысли мечутся, как гусь по полю. Можно, наверное, все списать на отходняки после наркоза, но с утра, в церкви, и потом, на футболе, он уже был нормальным. Чувствовал себя чуть хуже, чем обычно, да и грудь побаливает, хоть она и заклеена – Том как раз с утра сгонял в больницу сменить повязку, но так и не увидел, что там за дырки сделали. Но в целом списать такое свое поведение на наркоз было бы сложно.

Он ведь даже не собирался никого клеить: думал посидеть в толпе, выпить чего-нибудь, просто почувствовать дыхание города. Но увидел Кэтрин, и из головы вышибло все мысли, кроме одной: как же она прекрасна.

У нее такие хрупкие плечи, видно каждую косточку. Она надела черное платье, которое подчеркнуло стройную фигуру, как будто специально, чтобы остальные не могли удержать челюсть на месте. Понятно, что ему оторвало башню: Том еще у нее в кабинете понял, что это самая красивая девушка в городе.

Как теперь смотреть ей в глаза? Она, наверное, не испытывает к нему ничего, кроме жалости. Умирающий англичанин, который от отчаяния несет всякую чушь. Даже теорию составила: он пытается соблазнить не ее, а свою болезнь.

А он даже не соблазнять кого-то пытается! Понятно, что впадинка на ее ключице и тонкие прямые ноги вызывают очень конкретные желания, но дело ведь не в том, чтобы ее трахнуть. В этот раз ему было бы мало просто секса. Стыдно признаться себе самому, но он впервые за все эти годы хочет, чтобы такая девушка была с ним по-серьезному. Хотя бы просто рядом.

Том оставляет «Индиго» на парковке, но не поднимается домой – что там делать? – а спускается прогуляться по улице. Отличная погода, район у него тоже спокойный. Вот когда с Леоном жили на задворках Йонкерса, с прогулками было туго. Местная гопота лютовала, английский акцент привлекал к себе столько внимания, словно они в футболках «Сити» на трибуны «Юнайтеда» забрались.

Пару раз даже пришлось ножами помахать, просто чтобы местные поняли, что к ним не богачи из Букингемского дворца заселились, а люди с таким же воспитанием. Может, даже и похуже – в отличие от ультрас того же «Юнайтеда», парни из Йонкерса быстро поняли, что мирное сосуществование выглядит лучше.

Через пару кварталов приходится остановиться – голова опять кружится. Еда! Нельзя забывать есть, даже если дома в холодильнике только пиво и банка анчоусов. Том сворачивает за угол – где-то неподалеку он видел милое кафе с улыбчивыми официантами. Девчонки были прямо дружелюбны с посетителями, и он пообещал себе, что обязательно зайдет как-нибудь. Видимо, этот день настал.

Окна у кафе открыты нараспашку, а живые цветы на подоконнике добавляют ощущения весны. В таком месте, наверное, здорово завтракать – и Том решительно заходит внутрь. Вряд ли тут есть что-то из любимой еды, но он уже привык к Америке, которая не ценит английскую кухню. Для того чтобы найти хотя бы обычный чай, приходится заглядывать в китайские магазинчики.