Слезы, ручьями хлынули по щекам девушки, и ее голос дрогнул и осекся. Все так же глядя в никуда перед собой, она опустилась на колени и вытянула руку перед собой.

– Прощай! – Джульетта резко провела по запястью осколком.

Она вскрикнула, и в миг из раны забился пурпурный фонтан, обагряя равнодушное лицо девушки и все вокруг кровью. Как вдруг к ней пришло осознание, того что она сделала и что ее ждет. Она, в самом деле, поняла, что сейчас умрет, а жизнь останется в прошлом, и неизвестно что ждет ее дальше. Именно из-за неизвестности того, что тебя ждет по другую сторону жизни, люди так боятся смерти. И жуткий страх исказил прекрасные черты лица Джульетты. Она попыталась закрыть рану ладонью, со всех сил сжимая свое запястье и пытаясь остановить кровь, которая яростно, словно горный поток, стремилась покинуть измученное тело. Но когда девушка поняла, что это ее не спасет и она не в силах исправить то, что натворила, ее губы растянулись в безумной улыбке и с истерическим смехом, она повалилась на бок, отпустив запястье и утопая в собственной крови. Звуки доносились до нее словно во сне – издалека. Сознание покидало это прекрасное тело навсегда, но Джульетта точно слышала, что кто-то стучится в дверь ее «гробницы». Нет. Это был не стук. Кто-то настойчиво решил вынести дверь в темницу, чтобы спасти ее, но было уже слишком поздно…

Квазимодо сидел, прислонившись спиной к деревянной двери, через которую от него была та единственная, что смотрела ему прямо в глаза и видела его душу. Он проводил здесь почти все свое время, и скорбь пожирала его изнутри. Каждый раз, когда Фролло приносил пленнице еду, горбун умоляюще смотрел в глаза своего отца, но тот только окидывал уродца злобным взглядом и прогонял сына от двери, как бездомную собак. Квазимодо пытался, хотя бы мельком увидеть Джульетту в маленькую щель, но ученый плотно закрывал за собой дверь.

Горбун продолжал проводить свои дни возле темницы Джульетты. Он слышал ее душераздирающие крики, слышал, как она зовет его и плачет и это причиняло ему жуткую боль. Горбун раздирал ногтями свою кожу до крови. Все его лицо, шея, плечи и грудь были в глубоких царапинах – только физическая боль позволяла ему хоть, как-то утешать ту невыносимую пустоту внутри груди.

Когда девушка беспрестанно принялась звонить в колокольчики в комнате Квазимодо, несчастный горбун думал, что сойдет с ума. Он возненавидел колокольный звон и на третий день оборвал все бечевки в своей комнате, но продолжал сидеть возле ее двери.

В тот день Джульетта вела себя намного тише. Она устала, и до горбуна доносился только ее приятный тихий голос, когда она разговаривала сама с собой. Этот звук убаюкивал, и он задремал, прислонившись виском к холодной каменной стене башни. Как вдруг до него донесся высокий, но короткий крик и он встрепенулся, прогоняя тревожный сон. Горбун вскочил на ноги и прислушался, пытаясь понять, что происходит за дверью. Он слышал, как его сердце тяжело билось в груди, а кровь пульсировала в висках. Волнение от непонимания, что заставило девушку вскрикнуть, перерастало в цепенящий страх, а секунды для уродца растянулись на часы. Но когда он услышал за дверью истерический смех, то понял, что там, происходит что-то ужасное. Жуткая паника охватила все тело Квазимодо, и он заметался из стороны в сторону, не зная, что делать. Идея и, возможно, единственное подходящее решение пришло, само собой. Горбун разбежался и со всей своей нечеловеческой силой налетел плечом на дверь. Она слегка хрустнула, но осталась стоять. После еще трех таких отчаянный попыток дверь поддалась, и замок разлетелся на части. Сверху послышались шаги – ученый, встревоженный страшным грохотом, быстро спускался вниз, но Квазимодо не стал его дожидаться и вбежал в темницу.