– Надо завтра испечь для Марго ее любимый шоколадный торт с мятной начинкой, – подумал Кристиан, возвращаясь домой от бабушки.

Он провозился на кухне почти до полуночи, оставив совсем немного на утро.

– Завтра воскресенье, – с удовольствием подумал Кристиан.

Это был единственный день, когда он позволял себе встать позже обычного. В будни будильник звонил в пять утра. Правда, он давно уже просыпался сам, а будильник каждый раз заводил на всякий случай…

Сегодня, несмотря на то, что очень устал, Кристиан не мог заснуть. Он вспоминал разговор с бабушкой и свое обещание не ввязываться в спор с Клодом.

– Будь терпим, – сказала она на прощанье…

Утро прошло в хлопотах. Накрыв стол и поставив мясо в печь, Кристиан отправился на утреннюю службу. Церковь Нотр-Дам-де-Гар была расположена ближе всего к его и бабушкиному дому. Туда же подъезжали каждое воскресенье и Марго с Шарлем, и родители. Молитва и воскресные проповеди всегда приносили Кристиану радость и покой. Он был глубоко верующим христианином.

После службы все отправились к нему домой. Ему приятно было выслушивать комплименты по поводу сервировки стола и разнообразия обещанных блюд.

– Когда ты только все успеваешь? – спросила мама и тут же посетовала на нехватку времени.

– Чем ты так занята? – спросила невестку Изабель.

– Внуками. Франсуаза вышла на работу, так что я занимаюсь детьми, – вздохнула Люси.

– Почему бы ей не отдать двух младших в сад-ясли? – вмешалась Марго. – У меня Катрин в школе до пяти, а Антуан – в детском саду. Ты просто идешь на поводу у Франсуазы.

Разговор начал принимать неприятный оборот, и отец постарался перевести беседу на другую тему.

– Как тебе понравился наш подарок? – спросил он Кристиана.

– Кубок для вина просто великолепен. Но где вы его достали? Серебро ручной работы, наверное, девятнадцатого века.

– Семнадцатого, – поправил отец. – Купили на аукционе.

Раздался шум подъезжающих машин. Франсуаза с семейством и два кузена Кристиана с женами и детьми подъехали одновременно. Все были в сборе, и можно было садиться за стол.

Обед прошел мирно в разговорах о гастрономии и детях. Уже в самом конце, когда все расслабились после еды и хорошего вина, Клод заговорил о воспитании подрастающего поколения. Он заведовал воспитательной работой в гимназии.

– Мы учим детей быть добрыми и заботливыми. Мы объясняем им, что нужно помогать людям. Например, сейчас дети собирают еду, которая будет отправлена в голодающие районы Африки.

– Зачем? – спросил Шарль.

– Что значит зачем? Там голодают дети.

– А может, лучше объяснить взрослым, что надо планировать рождаемость и производить детей только тогда, когда родители их могут прокормить?

– Но они – мусульмане, и их религия запрещает им предохраняться от беременности и делать аборты. Ты же не можешь обречь детей на смерть.

– Причем здесь я? Они должны решать свои проблемы сами. Рожать, лечить, кормить. Мы живем в разных цивилизациях, и в них действуют разные демографические законы.

– Именно потому, что мы находимся на более высоком уровне развития и они слабее нас, мы обязаны помогать им.

– Путь в ад вымощен добрыми намерениями, – встряла в разговор Марго, которая была полностью на стороне мужа.

– Допустим, – продолжал Шарль, – мы поможем им выжить, спасем их от голода. Что дальше? Они будут нам благодарны? Или они придут сюда, чтобы нас уничтожить?

– Почему ты видишь все в черном свете? – спросил Клод.

– Потому что мы знаем, чем это заканчивается, – сказала вдруг Изабель.

Все замолкли, и за столом воцарилась тишина. Изабель никогда не вступала в подобные разговоры, она всегда хранила молчание.