Я обняла хрупкую женщину за плечи, прижала к себе. И так вдруг повеяло моей московской юностью, беспечностью. Перед глазами, как будто это было только вчера, возникло лицо Агнии Аркадьевны, ее квартира. Так давно это было и так… недавно. В тот момент я почувствовала себя одинокой, неприкаянной. Простой вопрос Сиси: "Ну, как ты, Сашенька?", вдруг поднял из глубины души терпкую горечь и осознание, что я и там чужая, и здесь не своя. Но я задавила жалость к себе, не позволила пролиться ни одной слезинке, а так хотелось прильнуть к Сиси и почувствовать, что я хоть кому-то еще нужна.

– Ну, как начать? С чего? Столько лет в двух словах не перескажешь! О том, что произошло в Москве, вы знаете. Я улетела во Францию с Клодом, Клодом Бодэ, это был папин коллега, ученый. Он был моим любовником. Нет, возлюбленным. Когда я оказалась в Париже, это он все здесь устроил, помог с документами, с учебой. Галерея – это его идея и заслуга. Только он умер. Я похоронила его три года назад, – тяжело вздохнула и продолжила листать страницы моей жизни. – Училась в Высшей школе искусств, работала в частных галереях. Вот, теперь у меня своя, работаю, публикую статьи о современном искусстве. Вот, как-то так и живу. Сначала тяжело было после смерти Клода, потом стало отпускать.

– А теперь-то как с личной жизнью? Я так понимаю, что у тебя с этим Клодом сильная любовь была. А сейчас есть кто-нибудь?

Я невесело усмехнулась,

– Нет, во всяком случае, никого постоянного, да и непостоянных тоже не было. Один раз встретила мужчину, но сразу же и рассталась. Да не хочу я об этом, нет никого, и не надо.

Сима грустно на меня посмотрела и произнесла:

– Подожди, все еще будет. Так закрутит, что мало не покажется.

Сиси вздохнула, но тут же спохватилась:

– Я вот что приехала-то, Саш, – как-то очень по-простому продолжила Серафима Андреевна, словно приехала из Вологды в Кинешму, грибков привезла. – Ты ведь знаешь, как тебя любит Агния Аркадьевна, как о тебе тревожится. Все время, пока о тебе не было слышно, она знала, что ничего плохого в твоей жизни не происходит. Только однажды, это, я так думаю, когда твой Клод умер, она мне сказала, что тебе сейчас очень тяжело, но это нужно самой пережить, перетерпеть. Так что ты не думай, что она тебя оставляла вниманием-то. Как запрется у себя в кабинете, так часами все смотрит и смотрит то в карты, то в свой шар, вздыхает. Что уж там за закрытыми дверями она делает – не знаю, но, думаю, помогает тебе, как может, колдует, наверное, защищает. Любит она тебя, Саша. А тут, где-то недели две назад, позвонила мне, сказала приехать к ней и велела лететь в Париж. У меня письмецо для тебя есть. Агния не доверяет никаким телефонам, интернетам, мейлам и гуглам с фейсбуками2. Считает, что все, что идет через интернет, ненадежно. Я ей верю.

Серафима Андреевна открыла сумку, вынула из нее конверт и протянула мне.

Я хорошо понимала почему Агния не пользовалась современными способами передачи информации. Хоть я и не была специалистом в технологиях, понимала, что о любом человеке можно узнать буквально все, если тот пользуется компьютером и смартфоном, или общается через социальные сети.

– Спасибо, Сиси, я вечером прочту. А как можно связаться с ней, с Агнией Аркадьевной? Если она считает, что мне что-то угрожает, я бы хотела с ней поговорить.

– Я тоже ее спрашивала, а она сказала, что у тебя есть одна вещь, о которой ты знаешь, попробуй использовать ее, сказала ты поймешь, о чем речь.

Вещь? Какая такая вещь? Может в письме об этом написано? Подожду до вечера, когда прочту письмо.