У-у-у. Страшная девчонка.

Папа отвечает почти сразу же, будто мобильный в руках держал и ждал звонка.

– Не отвлекаю? Ты же не собирался прямо сейчас звонить Корнееву?

Тогда я вовремя.

– И тебе привет, дочь, – сказал таким обиженным голосом, что мне на секунду даже стыдно стало.

– Да! Привет. Как дела? Как мама? Руся не болеет? Так ты хотел поговорить с Мироном?

Посмотрела на Корнеевскую машину.

Пнуть бы, но здесь повсюду камеры. Потом еще влетит.

– Почему ты про него спрашиваешь? Что-то случилось?

– Нет. Хочу попросить, чтобы ты никогда больше с ним не связывался. Пожалуйста, пап. Не звони и не пиши ему. Я очень тебя прошу. Хорошо?

– Ладно.

И все? Глеб Мамаев так просто с чем-то согласился? Он там головой ударился, что ли? Ну не бывает таких чудес.

– Па, я серьезно. Не трогай парня. Никому не понравится, если его будут заставлять за кем-то приглядывать против его воли. И мне этого не нужно. Я от вас ничего не скрываю. Что-то случится, в первую очередь тебе позвоню.

– Да я понял.

– Надеюсь. – Ага, но не верю. Уж слишком он сегодня сговорчивый. О! Придумала! – Если так сильно переживаешь, давай я к прабабушке перееду. Уверена, она только рада будет. Одна живет, бедненькая. Воды некому принести. А тут внучка. Да и тебе спокойнее. Все-таки она твоя бабуля. Родной человек.

– А ты водовоз, что ли? – рыкнул он. – Добровольно я тебя мегере не отдам! Пусть она сама за водой ходит. Сиди на заднице смирно. Будет в гости звать, прикидывайся больной. Еще одного Серожи я не вытерплю.

Вот теперь узнаю отца. Родненький. Уверена, сейчас из его ноздрей пар идет. Огненный.

Прости, пап, но ты сам виноват.

– Ну и ладненько. Тогда мы договорились. Ты не трогаешь Корнеева, я не нарушаю бабушкин покой. По рукам?

– Вася!

– Я! Во мне твой характер просыпается, папуль. Вспомни себя и убедись, что мне няньки не нужны.

Секундная пауза.

– Твоя мать меня убьет. Именно этого она и боялась.

И тут грозный Мамаев сделал шаг назад. Теперь точно влезать не будет.

– Гены, пап. Против них не попрешь. Маме так и объяснишь. Главное, что мы с тобой во всем разобрались. Теперь мне идти надо, Лея ждет, я вам вечером позвоню. Люблю вас.

– И я тебя. Скоро увидимся, – угрожающе говорит он, а потом сбрасывает вызов.

Я прям гордость за себя почувствовала. Отстояла свободу. На душе сразу так легко стало. Хоть с этим разобралась. Остался гадкий Корнеев. Но с ним все сложнее. Его бабушкой не испугаешь. Сотня бабушек не поможет.

Выключив телефон, плавной походкой возвращаюсь обратно к столу.

– Все! – заявляю я, плюхаясь на стул. – С отцом разобралась, проблем с ним больше не будет. Правда, пришлось про бабулю его вспомнить, но на войне все средства хороши. Пообещал больше не трогать Корнеева. Что смешного?

– Да тут такой прикол… Ты видела, с кем Мирон сидит?

– Я за ним слежу, что ли?

И вообще, мне все равно. Совсем не интересно.

– Кто? – морщусь, когда все-таки спрашиваю.

– Оля. Оказывается, она тут была, когда мы пришли. Только я увидела ее уже после.

Долгая пауза, и слова сами вырвались:

– После чего? Лея, что ты сделала?

Гуляева так дернулась, будто я в нее кактус кинула.

– Что плохого я могла сделать? Ничего. Подруге только помочь захотела. Это разве преступление?

Ой. Не нравится мне это все.

Разум подсказывал, чтобы я бежала отсюда со всех ног.

– Лея, – осторожно, но грозно переспрашиваю я. – Что ты сделала?

– Ничего! Просто заказала Корнееву десерт от твоего имени. Всего лишь это. И все.

Я замерла.

Всего лишь?

Для нее это всего лишь?

– Что-о-о? Кто тебя просил? Лея!

– Ты! Мысленно! Я видела, с каким взглядом ты уходила с отцом разговаривать. На лбу транслировалась строчка: «Лея, дорогая, помоги». Я не могла отказать подруге. Тем более Мирон сладкое любит. Вспомни, как от него все конфеты в доме прятали, боясь, что он толстым станет. Да все бы получилось, но… Блин, Оля эта. Еще и записку прочитала.