А может быть, что и все сразу одновременно.

– Не трогай меня, я тебе хлебало отгрызу! – пригрозила Лахджа, выпуская когти.

Раньше она бы остереглась связываться с таким амбалом – будь он хоть демон, хоть человек. Попыталась бы убежать. Но страх остался где-то в прошлой жизни. Умер вместе с прежней Лахджой. И сейчас она просто метнулась вперед и бесстрашно вцепилась в фархеррима.

Тот загоготал, решив, что с ним тоже играют. Шарахнул что есть силы кулачищем… но тот врезался в костяной нарост, выросший из груди Лахджи на манер киля.

– О!.. – воскликнула она, инстинктивно удлиняя когти. – Ого!.. Это что-то новенькое!..

– Хочу не больно! – завыл фархеррим, получив когтями в рожу. – Хочу приятно! Хочу есть! И трахаться!

Лахджа начала злиться. Этот урод ей кого-то неприятно напомнил.

Тело послушно отозвалось на эмоции. Резко разрослось во все стороны, выпустило когти на длинных щупальцах, огромную пасть в брюхе… Лахджа не совсем понимала, как это делает, но ей понравилось.

– Кыш! – рявкнула она, вставая на четыре костяные ножищи. – Пошел вон!

Ей вдруг пришло в голову, что перед ней такой же фархеррим. Наверное, он тоже так умеет. Сейчас выдаст что-нибудь эдакое… но он не выдал. Тупой демон продолжал драться просто когтями и кулаками. Вцепился ей в ногу и принялся грызть небольшими, почти человеческими зубами.

Лахджа в ответ его пнула. Отшвырнула на берег легким усилием. И сейчас бы фархерриму как раз и смекнуть, что добыча ему не по зубам, что Лахджа сильнее его… кстати, приятный сюрприз… но он не смекнул. Словно упорный, но безмозглый пес, он снова бросился на нее, выкрикивая оскорбления.

– Мне почему-то кажется, что эти фархерримы получились не особо удачными, – заметил Бельзедор.

– Да, большая часть первое время была немного не в себе, – подтвердил Янгфанхофен. – Сам понимаешь, Тьма – очень суровый инструмент. Большая часть творений получаются… не слишком адекватными. Но мы никогда не знаем точно, останутся ли они такими навсегда или с возрастом поумнеют.

Тогда Лахджа и сама осатанела. Какой раздражающий ублюдок. Что она ему сделала-то вообще?! Инстинктивно меняя свое новое великолепное тело, она отрастила шипастый хобот, схватила фархеррима поперек торса и встряхнула. Ее нижняя часть стала такой огромной и массивной, что противник уже не казался здоровяком.

А потом из ее плеч высунулась пара огромных клешней. Лахджа не успела даже ничего сообразить, как одна отхватила фархерриму ноги, а вторая – голову.

– Ну вот что ты наделала, – донесся до нее издали голос. Там стоял еще один фархеррим, со стального цвета кожей и почему-то рогатый. – Теперь нам за это придется тебя наказать.

У него взгляд был вполне осмысленный, но жесткий, колючий. Лахджа перепугалась, что убила невинного… то есть не совсем невинного, конечно, но просто кого-то не того. Либо какого-нибудь местного юродивого, либо вообще инспектора, который проверял ее таким вот странным методом.

А что, всякое бывает.

И она бросилась бежать. Фархеррим расхохотался, развел руки – и от него отслоилось еще полтора десятка копий! Все они бросились за Лахджой – одни вприпрыжку и ужасающе быстро, другие поднялись в воздух, взмахивая крыльями.

– Погоди, красавица! – кричал вслед Лахдже демон. – Погоди, давай поболтаем!

Но та не слушала. После нечаянного, но настоящего убийства ее охватила настоящая буря эмоций. До этого она уже убила шука, но тот воспринимался скорее как зверек, чем как разумное существо.

А теперь… она словно утратила девственность. Впервые лишила жизни кого-то себе подобного. И хотя демоническое начало говорило Лахдже, что в этом нет ничего плохого, человеческое противно зудело, что это было неправильно, что так нельзя, что теперь ее накажут. Со всех сторон нахлынули отвращение, страх и стыд.