Когда тяжелые веки вновь открылись, я увидела пол и ножку кровати перед собой, а ворс ковра щекотал нос. В комнате мертвенно тихо и мрачно, а я одна. Поднялась, растерянным затуманенным взглядом осматривая темноту. Руки не дрожали, голова отдавалась легким напряжением, лишь как напоминание о произошедшем. На часах три ночи. Прикоснувшись к щекам, поняла, что они совершенно сухи. Теперь и слезы оказались мутным пятном.

Перебравшись на кровать, стянула с себя одежду, закуталась в одеяло и уснула нормальным, спокойным сном, правда, недолгим.

***

Следующие несколько дней прошли странно, в утомляющей прострации. Я ходила на пары, пытаясь влиться в жизнь института, иногда в библиотеку, чтобы влиться ещё и в программирование. Получалось с трудом, но кто не бьётся, тот проигрывает, а это я не любила.

День начался также как и все семь предыдущих. Меня понемногу отпускала тревога как о родителях в целом, так и конкретно о папе, что точно до сих пор не успокоился. Тоска по Вете и любимому Берну наоборот стала сильнее, но с ней я справлялась сносно. Браслет уже практически не ощущался на запястье, но стал незаменимым.

В данный момент я сидела на столе у института и беспечно болтала ногами, размышляя об этом всём, укладывала кирпичики произошедшего в цельную историю, анализировала. В Северном мне нравилось. Особенно их политика конфиденциальности, что давала мне хотя бы призрачную надежду скрыться. К тому же за эти несколько дней я уже успела обрести себе классных приятелей.

– Чего кислая такая? – как раз послышался голос одного из них, прерывая рефлексию.

– Да так, – отмахнулась я. – Просто задумалась.

И уже с повседневной улыбкой спрыгнула со стола и повернулась к Алсу. Мы направились к институту. Она что-то весело рассказывала, но я слушала в пол-уха, всё ещё пытаясь отойти от глубоких раздумий. Однако, когда мы оказались в аудитории, мысли успели отойти куда-то на подкорку сознания, больше не мешая.

За преподавательским столом стоял Ян. Чисто выбрит, с уложенными волосами и строгой рубашкой, правда, с несколькими расстёгнутыми пуговицами сверху. За все мои походы в библиотеку на этой недели мы ни разу больше не виделись.

Мы сели поближе, вывели экраны для записей и продолжили разговор, который начала Алсу ещё на улице. Она полностью погрузилась в дисциплины кафедры Алена и сам преподаватель искренне восхищал её своим профессионализмом.

Лекция прошла быстро. Ян очень четко и структурированно объяснял материал. Я даже не заметила, как во мне начал разгораться огонёк интереса к дисциплине.

– Прошу прощения, – после конца пары я решила подойти к нему. В этот момент он убирал экраны, но остановился и внимательно посмотрел на меня. – Я ознакомилась с книгой, которую вы посоветовали недавно. Не могли бы вы подсказать, что ещё можно почитать?

– Обычно все забивают на эту дисциплину в первом семестре, я удивлён.

– Меня просто бесит, что я мало что понимаю на паре.

– А я думал, понятно объясняю, – он задумчиво нахмурился.

– Нет, я не это имела ввиду, – неловко заправила прядь волос за ухо, отводя взгляд. – Вы классный… В плане преподавания. Мне просто сложно погрузиться в эту тему.

– Хорошо, я понял, – мужчина еле сдерживал улыбку, смотря на то, как я еле сдерживаю смущение. – Давайте тогда я лучше напишу вам список и отдам на следующей паре?

– Да, спасибо, до свидания, – проговорила и быстро ретировалась, подавляя желание отругать себя за скомканные странные фразы.

– До встречи.

***

Глеб стоял в общем зале общежития. Шум голосов, несколько диванчиков, кресла-мешки и много студентов. Парень, облокотившись на подоконник, весело взирал на меня. Его кудрявые волосы просвечивались на фоне солнечного света из окна. Он рассказал про Бал Равноденствия – ежегодное событие посвященное… в честь чего его устраивают Глеб не помнил: «Оно просто есть и на нём можно классно повеселиться».