Сотни лет назад район, где теперь располагалась Хатра, был просто оазисом, орошаемым родниками с чистой пресной водой, поступающей из глубин земли. Именно из таких источников теперь заполнялся мощный ров, окружающий город, из них же жители города получали воду, которая давала жизнь их садам и питала фонтаны. А вот территория вокруг города была намеренно лишена воды и оставалась пустыней. Отец говорил, что это сделано на тот случай, если враг вздумает осадить город – у него не окажется источников воды ни для войска, ни для животных.

Мы проехали по мосту надо рвом, который вел к северным воротам внешней стены города, потом под аркой ворот, по деревянному мосту, а затем к воротам второй, внутренней стены. По обе стороны моста стояли по стойке смирно копейщики, а трубачи трубили победный марш, под звуки которого мы и въехали в дворцовый квартал. Миновав ворота, мы оказались на большой площади. В обычные дни она пустовала, поскольку торговцам запрещалось ставить свои лотки и прилавки на этих священных камнях. Зажатая между княжеским дворцом и Большим храмом, площадь служила только для торжественных церемоний. Сегодня нам предстояла именно такая. Площадь являла собой большой четырехугольник, и с южной стороны к ней примыкали казармы гвардии и княжеских телохранителей, а также конюшни. Они состояли из множества помещений для воинов, стойл для коней и комнат для командиров. Позади казарм размещались дома знатных и зажиточных горожан Хатры. Роскошный и просторный дом в этом внутреннем городе мог купить любой, если у него имелись деньги. Сегодня лучшие жители города собрались на площади, чтобы отдать почести князю и его войску, а также и мне, как я думал.

На ступенях княжеского дворца стояла моя мать, царица Михри, окруженная придворными и жрецами. Любой сын считает свою мать красавицей, а я полагал, что моя мать самая красивая из всех, и ее вид сегодня лишь подкреплял мою уверенность. Она была на два года старше отца и почти такого же высокого роста. На ней была белоснежная мантия, подпоясанная изящным золотым поясом. Мантия закрывала ей руки и ноги, а на голове у нее была золотая корона с выгравированным изображением Шамаша. Ее длинные черные волосы от природы кудрявились, но сегодня их умастили маслами, зачесали назад и закрепили золотой застежкой. Стоявший рядом с ней раб держал над ее головой большой зонт для защиты от солнца, которое уже высоко стояло в ясном синем небе. По обе стороны от матери стояли мои юные сестры – Адела и Алия. Так же, как наши родители и я, они обе были высокие и с оливковой кожей. Младшей, круглолицей Аделе, было шестнадцать, и она всегда улыбалась. В отличие от сестры, она казалась совершенно беззаботным созданием, а вот Алия, более тоненькая, всегда была очень серьезной. Слишком серьезной, как я всегда полагал, для девушки всего восемнадцати лет от роду. Сразу за матерью и сестрами стоял Верховный жрец Храма Солнца, Ассур. Ему было уже за шестьдесят, и его длинные волосы и густая борода поседели. Тонкий, как копье, с длинным, костлявым, почти змеиным лицом, он стоял сейчас, уткнув в меня пристальный взгляд своих черных глаз, наблюдал, как я спешиваюсь у подножья дворцовой лестницы. Когда я был еще мальчиком, он всегда ужасно меня пугал; сказать по правде, я считал его самим Шамашем, сошедшим на землю. Надо признаться, он и сейчас действовал мне на нервы, хотя сегодня, я надеялся, он доволен тем, что я привез в его храм драгоценный подарок.

Отец тоже спрыгнул с коня и подошел к супруге. Она поклонилась ему, и он обнял ее под одобрительные хлопки благородных парфян и членов их семей, стоящих на площади. Отец обнял моих сестер, потом повернулся и кивнул Ассуру. Жрец вытянул руки и поднял лицо к небу.