В животе ёкало каждый раз, когда я встречалась с его серыми глазами или ловила их взгляд то на губах, то на бёдрах, то в районе груди. Заёрзала на кровати. Мне неуютно под этими взглядами, значения которых я не понимала. Он считает, что смотрит на меня незаметно, но я же чувствую! А главное, зачем смотрит? Я вовсе не модельных параметров, чтобы реально его заинтересовать. Если ему нравится Таня, то никак не могу понравиться я, иначе он просто шизик – мы слишком разные. А чего тогда пялится? Игрушку себе заприметил, которая не так податлива, как его курицы – ну, кроме Тани, конечно – и со мной интереснее развлекаться и тренироваться на мне в остроумии? Странный он. Не нравится совсем мне. Антипатия полнейшая.

В очередной раз, застав его за созерцанием моей задницы, открыла социальную сеть и выбрала диалог с Мирославом.

"Долго пялится на меня собрался?" – отправила ему.

"Долго", – пришёл однозначный ответ.

"Пялься на свою девушку. Как, кстати, её зовут? Ну-ка, скажи с первого раза."

"А я хочу пялится на тебя, Синеглазка. Таня её зовут. Ты что – имя подружки своей забыла?"

"Ути-пути, выучил наконец имя "девушки". А я тебе говорю: убери с меня свои глаза, пока твоя Таня нас не спалила и не задушила обоих. И не смей меня так звать!"

"А я уж грешным дело решил, что у тебя в столь юном возрасте склероз. Как не звать? Синеглазкой,что ли?"

"Да".

"Синеглазка, Синеглазка, СИНЕГЛАЗКА!"

"Отвали!"

Не ответил. А пялится продолжил.

И что это значит? Ничего не понимаю. Внезапно на всю комнату заорал телефон Татьяны. Я аж подскочила на месте от громкого ора её мелодии.

– Ой, это мама звонит! – перепрыгнула она через Мира. – Я на кухне поговорю. Ты пока не смотри без меня, ладно? Хочу знать, чем закончится.

– Конечно, – кивнул он и проводил её взглядом.

Понял, что дверь за Таней закрылась, и переключился на меня. Длинная рука протянулась ко мне и выдернула наушник из уха.

– Ну блин, наглёж, – возмутилась я, забирая наушник из его руки. – Я к тебе лезла, когда ты фильм смотрел?

– Жаль, – вздохнул Мир.

Он уже почти всем корпусом развернулся ко мне, подпёр руками голову и смотрел на меня уже открыто, пользуясь тем, что Тани нет в комнате. Неужели Ежова не понимает, с каким бабником связалась? Пока она по телефону болтает, он почему-то вяжется к её соседке по квартире!

– Что тебе жаль? – не поняла я.

– Что не приставала, – ответил Мир.

– А между прочим, да, – подняла я брови вверх, делая вид, что не понимаю, о чём он говорит. – И ты фильм спокойно смотрел. А теперь дай мне в ответ спокойно послушать музыку.

Только хотела вставить второй наушник в ухо, как у меня опять вырвали его из руки. На миг наши руки соприкоснулись, и меня словно пробило током. Впрочем, Мир тоже напрягся и замер на секунду. Его тоже странным образом волнует столь лёгкое касание? Почему нас вообще обоих это волнует? Ланской оттаял первым. И вставил мой наушник в своё ухо.

– Ну-ка, что ты там слушаешь? – Прислушался парень.

Немедленно выключила музыку.

– Ну куда? Я же слушаю! Включи.

– Отвали, ясно? – грозно сказала ему я. – Ты уже чуть ли не на моей кровати сидишь – это раз, и наушники – интимная вещь, это два!

Ланской в самом деле уже почти сполз с кровати Тани, придвигаясь всё ближе к моей.

– Интимная? – вздёрнул он бровь. – Ты многое знаешь об интимном?

– Слушай, ну попросила же. Отстань и отдай.

Потянула обратно к себе свой левый наушник, но Ланской не собирался его отпускать из своих цепких лап.

– Да отдай!

– Будешь тянуть – порвешь, – нагло заявил он, сжимая в сильной руке мой несчастный маленький наушник с проводом.