Ситуация настолько неловкая, что я перестаю сопротивляться, чтобы не привлекать ещё большего внимания к ней.

– Сама пойду, – хнычу я и дергаю его за руку, чтобы он остановился хоть на секунду и не шёл так быстро.

Ему-то нормально, один его небольшой шаг, как два моих и мне приходилось буквально бежать за ним, иначе он просто поволок бы меня по полу.

– Занятия закончились? – спрашивает, все же повернувшись ко мне. Киваю, хотя, наверное, следовало бы соврать. – Отлично. Я просто отвезу тебя до общаги, и мы поговорим. Ясно?

Откуда он знает, что я живу в общежитии?

Кто ему сказал. И главное, для чего он интересовался.

Нет, это уже ни в какие ворота. Это называется преследование!

В США за такое и посадить могут!

– Я могу сама дойти, тут недалеко, – хочу сказать дерзко, но получается лишь еле слышный писк.

Да что это такое!

У меня в голове это выглядело иначе.

Это должно было отрезвить нахала и поставить на место.

Но, когда он стоит передо мной огромный как дом и, жестикулируя руками, указывает, что мне делать, я теряюсь и не могу ответить, как следует.

Вся смелость испаряется, когда он рядом, когда хмурое, давящее выражение его лица не предвещает ничего хорошего.

К тому же я никак не могу выкинуть из головы воспоминания о том, каким грубым он может быть, стоит сказать ему «нет».

Это пугало.

Он пугал. И с этим нужно было что-то решать. Срочно.

Надо жаловаться подруге и как можно скорей, пускай держит своего самца на коротком поводке, ведь она не упускает возможность этим похвастаться.

Хотя, возможно, ее слова расходятся с реальностью.

– Раньше ты казалась мне неглупой, – говорит он, нахмурив брови, и дёргает на себя. – Я сказал, нам нужно поговорить. Не хочу тебя насильно принуждать ехать со мной, но я это сделаю.

Ни капли не сомневаюсь, что сделает.

Нужно решить, да или нет.

Сесть к нему в машину было бы крайне неблагоразумно, это может дать ему зелёный свет развязать шаловливые ручонки.

Но и скандал устраивать в окружении людей в стенах университета тоже не хочется.

Поэтому я делаю уверенный шаг по направлению к выходу.

Слышу, как он следует за мной.

Чувствую его жгучий, пронзительный взгляд на затылке, он проходится по спине, ниже, останавливаясь на попе.

Фыркает, видимо наткнувшись на бесформенную юбку.

А я не могу сдержать победной улыбки.

Никогда не была так довольна, что надела ее, оказывается, она хорошо отпугивает всяких извращенцев.

А я ещё задумалась обновить гардероб, оказывается, не стоит спешить.

Выходя на улицу, сразу иду в сторону черного внедорожника, что стоит неподалеку на парковке.

Срабатывает сигнал, означающий, что двери открыты, и я, посмотрев по сторонам, быстро заныриваю внутрь дорогой машины.

Внутри приятно пахнет кожей и ароматическим маслом с примесью мяты и корицы.

Понимаю, что именно так пахнет и хозяин автомобиля.

Он садится на водительское место, заводит двигатель и трогается.

Продолжаю наблюдать за ним.

Он даже не переоделся, и я могла видеть его большие, сильные руки, что уверенно держали руль.

Они у него красивые, по-мужски.

Изучала вены, что овивали их, на запястье замечаю модные часы, что явно стоят целое состояние.

От парня так и веяло богатством, хотя он, как мне кажется, не носил знаменитые бренды, не был обвешан золотыми украшениями, у него так же не было спортивной машины. 

В нем не было пафоса, что присущ многим парням его достатка.

Ему не нужно было показывать свои деньги, все и так всё понимали, он сынок обеспеченных родителей.

Избалованный сынок.

Я потупляю взгляд, обнимаю сумку крепче и отворачиваюсь к окну. 

Ехать недалеко, минут десять максимум, значит, недолго мне находиться рядом с ним.