-Я ведь вам говорила, что соблюдение режима питания – это самое главное! Розамунда-Аделаида-Стефания чемпион национального клуба, и ей требуется особый уход! Если вы не способны справится с такой простейшей задачей, на что вы тогда вообще годны?! – чеканила она каждое слово, прожигая покрасневшую девушку презрительным взглядом.

Как по мне, это было уже через чур, но вмешиваться я не собиралась, ибо бесполезно. Бабка еще больше рассвирепеет, и достанется всем, поэтому тяжело вздохнув, прошла на своё место, стараясь не вслушиваться в происходящее, а то ведь взыграет моё чувство справедливости, и пиши пропало.

К счастью, в столовую вошли папа Гриша с мамой, и Георгиевна велела девушке заняться своими обязанностями. Я уже хотела выдохнуть с облегчением, и наконец, спокойно поесть долгожданный бекон, но как оказалось, бабуся выпустила не весь пар.

- Чёрте что! - резюмировала она и усевшись за стол, продолжила негодовать. – А потом ещё не понимают, почему живут в нищете. Несправедливость какую-то приплетают. Какая несправедливость, простите?! Самое место этим бездарям на дне социума, чтоб последний хэ доедали, глядишь, умишко заработает хоть немного! А то ведь никчёмные, тупые, ленивые, но туда же лезут: чего -то они якобы большего достойны.

- И тебе доброе утро, мама! – сыронизировал Можайский, и чмокнув Каролинку в макушку, принялся за свой кофе.

- Не язви, Гриша, - отрезала Римма Георгиевна и переведя недовольный взгляд на маму, заявила. – У вас бардак в доме: не понять кого принимаете на работу.

- Мы только переехали. Естественно, нанимали персонал впопыхах, - процедила мама, покрываясь красноватыми пятнами.

- Если я не ошибаюсь, переезд планировался с марта, - едко заметила старуха.

- Мама, ради бога, дай спокойно позавтракать, - скривился папа Гриша.

- Завтракай на здоровье, я разве мешаю? – возмутилась она с таким видом, словно и правда не понимала, чего это вдруг все на неё взъелись.

Поразительная женщина, честное слово.

Усмехнувшись про себя, я, наконец, принялась за завтрак. Пожалуй, мой аппетит столь же поразителен, как и Римма Георгиевна. Его ничем не проймешь: ни напряженной обстановкой, ни стрессом, ни болезнью, ни уж тем более, брюзжанием вредной старухи. Абсолютно невозмутимый товарищ, стабильно требующий своё, а порой, и лишка, что, естественно, сказывалось на фигуре. Пышкой я, конечно, не была, но и на модный «героиновый шик» совершенно не тянула, о чём Сонечка не преминула напомнить, когда я положила себе еще пару кусочков бекона.

- На твоём месте, я бы не слишком налегала, а то скоро щёки из-за ушей будет видать, - пропела она ехидно, кривя свои тонкие губёшки. Я хотела ей сказать, куда она может пойти со своими советами, но меня, как ни странно, опередил папа Гриша.

- Сонька, ты за собой лучше следи. Таська выглядит, как и положено женщине, а ты – хрен разберешь с этой модой: то ли девка, то ли пацан, - высказался он в своей бесцеремонной манере.

- А мне так нравится, - огрызнулась Сонечка, побагровев то ли от злости, то ли от смущения. Я, кстати, от неё не далеко уехала: тоже сидела красная, как рак. Было неловко и странно. Женщиной я пока себя не ощущала. И уж тем более, мне не хотелось ей быть в глазах отчима.

- Да ради бога, но со стороны виднее, - как и всегда, оставил Можайский за собой последнее слово.

Сонька насупилась и резанула по мне злобным взглядом, на что я незаметно для остальных показала ей средний палец.

- Овца, - прошипела она еле слышно.

Я улыбнулась и демонстративно отправила в рот кусочек бекона, томно прикрывая глаза. Сонька раздражённо фыркнула и начала с остервенением тыкать вилкой во фруктовый салат, вызывая у меня смех и удовлетворение. В этот момент я начала понимать старушку Георгиевну: доводить некоторых людей до бешенства – это действительно приятное занятие.