Следующие несколько дней прошли тихо и без происшествий. Корабль следовал по заданному фарватеру, экипаж и прикомандированные военнослужащие выполняли каждый свои функциональные обязанности. Ничего не предвещало беды.

За эти несколько дней произошёл лишь один разговор, который некоторым образом повлиял на ход событий в дальнейшем. Состоялся он в группе антитеррора.

Как-то вечером морпехи решили отпраздновать день рождения жены Кости Ефимцева. Собственно, никто ничего отмечать не собирался. Костя сам ни с того ни с сего предложил в столовой не ужинать, а принести еду в каюту. На вопросительные взгляды товарищей он пояснил, что у его жены сегодня день рождения и он хочет его отметить. Чисто символически.

Специально на этот случай у него была припасена бутылка «Ай-Петри». О коньяке он благоразумно умалчивал до этого вечера. Парни такой перспективе в целом обрадовались, и почти все решили выпить. Исключение составили только Кравцов и Козлов. Им обоим в ближайшее время предстояло заступать на вахту. Даня даже решил, что пойдёт туда пораньше, чтобы поменять Поршнева, который наверняка будет рад хоть как-то украсить вечер. Но чтобы не обидеть Костю, и Козлов, и Кравцов не стали отделяться от остальных. Они тоже забрали ужин в каюту и составили им компанию.

Полулитровая бутылка коньяка закончилась довольно быстро. Три взрослых парня не спеша её опустошили минут за тридцать. И, как это обычно бывает у русских людей – нашлась вторая. И опять у Кости. Её он хотел сберечь до дня рождения дочери, но, поддавшись уговорам товарищей и вняв их совету, решил, что приобретёт что-нибудь для этого в ближайшем порту, в который они зайдут. Теперь, следуя зову сердца, Костя вместе с Вороном и Васей распивали вторую бутылку за его любимую жену.

Наблюдая за происходящим, Данила ещё раз убедился, что не зря отказался пить. Его товарищам было уже довольно весело, в ход пошли колкие шутки и откровенные пьяные разговоры. Но в целом пока всё проходило нормально.

После того как все дружно вышли на перекур, в том числе некурящие Кравцов и Козлов, морпехи ещё больше развеселились, и в пылу хорошего настроения Ворон с улыбкой спросил:

– Даня, я всё забываю спросить, а что там было тогда, ночью? Когда ты кричал во сне.

Кравцов посмотрел на Ворона и на остальных, не успев ничего ответить. Костя тут же добавил:

– Да-да. Что это было? Я думал, мне показалось или приснилось.

Кравцов удивлённо посмотрел на них.

– То есть вы всё слышали и никто меня не разбудил? Вообще-то именно об этом я и кричал во сне. Кошмар мне снился, жуткий.

– Я так и думал, – как бы подтверждая свою теорию, проговорил Ворон. – Просто как-то всё сквозь сон было, расплывчато. Да и лень было вставать, если честно. Я думал, ты сам замолчишь. Потом так в принципе и случилось. А может, я просто уснул. Не помню уже.

– Тоже мне товарищи… – с улыбкой проговорил Кравцов. – Я там в этом сне чуть в штаны не наделал.

– Что, вообще сон страшный был? – спросил Володя.

– Нет, только наполовину, – ответил Даня, не сдержав смешка. Остальные рассмеялись и проследовали обратно в каюту. Когда смех наконец стих, Костя спросил:

– А что тебе снилось, Даня?

Кравцов был не из тех людей, кто любит делиться такими снами или откровенными мыслями с кем бы то ни было, но вкратце всё-таки изложил суть истории и ощущение реалистичности происходящего. О последующих после пробуждения событиях он умолчал. После его истории Вася молча налил коньяка в кружки, и Ворон, не дожидаясь другого тоста, громко сказал:

– Ну… За то, чтобы нам снились только сладкие сны.