– Ладно, идёмте пить кофе. Вы вроде не похожи на искателя приключений. Заплатите за чашку горечи, – спокойно и чуть снисходительно произнесла Алла.

– Интересная у Вас речь. Хорошо, заплачу, – Сенина скупость уступила дорогу интересу. Он знал, что хорошая история – как хорошая обувь, свою цену всегда оправдывает. – Но вы ошиблись, я тот ещё поисковик. Приключения – моя страсть…

– Правда? Мне показалось, страсть – это не про Вас, – перебила она.

– Говорю же, Вы ошибаетесь. Сценарист всегда ищет приключение. Он должен смотреть на человека и понимать, какое у того главное событие жизни – тихо помереть на своём диване во сне или убить дракона. Это действительно меня увлекает – собирать истории…

Алла тихо рассмеялась:

– Чужие жизни увлекают Ваш интеллект и будят фантазию. Вы смотрите на море, но не купаетесь.

– Что Вы имеете в виду?

– Вы жмот и не тратите душевных сил, страстно вовлекаясь в события. Складываете в голове сюжеты, двигаете фигурки в песочнице, облизывая своего петушка на палочке. Но никого не греете и лакомством не делитесь. Вы эгоцентричное дитя, и от меня тоже ждёте безвозмездный леденец. Но не получите. Они вошли в сумрачное кафе.

– Вон там свободно. Возьмите «Американо» без сахара и сухое печенье, я присяду.

Арсений безропотно отправился к барной стойке. Алла смутила его. Просто клюнула в темечко. В точку. Зачем так? Зачем она ведёт себя так, будто живёт последние два часа в этом мире? Ему стало страшно, и он даже не вспомнил, как с удовольствием приписал ей невыносимый уровень честности, ещё не будучи знакомым – по первому впечатлению.

Алла тем временем наблюдала, как незрелый мужчина лет сорока выбирает самый дешёвый десерт, и кофейная горечь зашевелилась в её душе. Он вернулся, она взяла инициативу в свои руки и узнала много интересных подробностей о городе, монастыре, некоторых знакомых и о бывших владельцах её дома. А он так и забыл спросить, как её зовут.

Сеня спал тревожно. Ему снилась Алла, гадающая на кофейной гуще, сидя напротив него за столом. Она задумчиво крутила чашку и улыбалась, что-то понимая про него. Он спрашивал, что она видит, но Алла только кривила рот в ухмылке. Арсений посмотрел на свои руки – они были крохотными, детскими. Сжимая обеими ручками петушка на палочке, он закричал: «Не смотри на меня так! Не смотри на меня снисходительно!». Он проснулся с противным чувством утраты и стал собираться на прогулку – куда глаза глядят.

Алла же не ложилась вовсе. К ночи поднялась метель, и кровля содрогалась от порывов ветра. Она любила стихию, но боялась разрушений – чинить крышу не входило в её планы, это лишние эмоциональные и финансовые траты. И вдруг Алла поняла, почему привлекает скупердяев: она жалеет ресурсов сама для себя. То есть, в глубине души считает, что щедрости не заслуживает. Так просто, так очевидно… С другой стороны, пока нет стабильного дохода, быть экономной – совершенно адекватное поведение.

В печной трубе скулили голоса, а деревянный потолок скрипел так, будто все бывшие жильцы ходили под крышей. Она не стала бороться с бессонницей, которой, видимо, было что сказать. Алла помолилась, взяла бумагу, карандаш и начала рисовать. Тревогу, которая лишала сна, она всегда могла превратить в конкретные образы, а их уже можно было взять под контроль, изменив по своему усмотрению.

Работа эта принесла свои плоды, и часов в пять Алла всё же уснула. Разбудил её возмущённый крик вороны. Алла посмотрела на часы – без двадцати одиннадцать.

– Кааак, кааак? – ворчливо передразнила она ворону, – а вот так. Сперва дурью маемся всю ночь, потом спим до обеда.