Ира и Таня любили в нем бывать, в особенности, когда в нем шли премьеры новых фильмов. Перед сеансом всегда испытывалось чувство предвкушения чего-то нового, за ним шло само волшебство – фильм, и если фильм оказывался хорошим, затрагивал струны души, рождалось послевкусие удовлетворенности, они подолгу обсуждали фильм и его героев. Если фильм был создан на основе известного произведения литературы, им хотелось сравнить его на соответствие оригиналу. Трезвая мысль о том, что книга и фильм – два разных, равнозначных произведения, как-то не возникала в их молоденьких головках. Они подолгу спорили, что создатели фильма показали верно – в соответствии с литературным произведением, а где они явно слукавили и отступили от такового. И все-таки книги для них были более понятны, ведь в книгах их автор разговаривал именно с ними, на их языке и нередко их же голосом!

Фильм же был просто нашпигован образами независимыми или даже непонятными. После фильма девчонки всегда подолгу обсуждали сюжетную линию, а так как в любом фильме присутствует такое явление, как любовь, то оно как раз и составляло главную тему для разговоров. Ведь с киноэкрана на них смотрели отважные мужчины, ни на минуту не задумывающиеся о том, как поступить в конкретном случае, уверенные в своих силах, полные благородства и особых талантов. Девочкам хотелось найти среди своих знакомых таких же или хотя бы похожих на экранных героев парней, способных нести ответственность не только за себя, но с охотой берущих ответственность и за них самих.

Ребята из класса мало чем походили на экранных героев, часто и вовсе не дотягивали до них даже в малом. Девочки огорчались и продолжали ждать и искать. Странность таких ожиданий диктовалось молодостью, ведь им даже не приходила в голову простая мысль: «А сами-то они так уж точно были похожи на тех тоже экранных героинь, ради которых их экранные герои и совершали многочисленные благородные поступки и свои удивительные подвиги?». Нет, конечно, внутренне они ощущали себя именно такими, ничем не уступающими ни по красоте, ни по внутренним качествам так ослепительно сияющим героиням экрана. Вот только ребята, видя их в повседневной, так сказать, рутинной жизни, воспринимали их как абсолютно привычных, где-то даже равными себе, одноклассницами, подругами, товарищами. В свою очередь, парни, взирая на экранных героев, неизбежно позиционировали себя как равными им, по крайней мере, способными «в подобных обстоятельствах поступить подобным же образом, по крайней мере, ничуть не хуже, а может, даже более изобретательнее, надежнее и умнее!». Так они будут поступать только если «будет ради кого!».

Так и рождался разрыв между искусством кино и реальностью. И ликвидировать этот разрыв могло только настоящее чувство, которому тоже надо было учиться. А пока? Пока они ходили часто мимо своей настоящей любви и даже не считали ее возможной.

У Иры вообще были очень завышенные требования к любому кандидату на ее внимание. Эти требования распространялись на его семью, ее имущественное положение и положение в обществе. Наличие каких бы то ни было, а иногда и весьма конкретных, умений и талантов. Эта требовательность распространялась на внешний вид, который должен быть непременно выдающимся, касалась умения держаться в обществе, внешнего вида и многого еще, что даже ей не всегда было понятно.

Таня, напротив, была чрезмерно скромна и держалась всегда в Ириной тени, чем буквально не позволяла по-настоящему разглядеть себя не только противоположному полу, но и своей придирчивой подруге. Лидерство Иры основывалось только на ее субъективном восприятии действительности, держалось на ее воле и, честно говоря, подкреплялась ее неприкрытой и постоянной экспансией. Таня никогда не соперничала с ней, каким-то естественным для себя способом, далекая от какого-либо восприятия превосходства над кем бы то ни было, а тем более, над близкой подругой, она не замечала некоторые диктаторские замашки Иры, а часто даже ее претензии к себе или окружающим, превращала их в открытый юмор. Ира не умела ничего противопоставить ее обнажающему юмору, и тут же оставляла свое упрямство и сопротивлялась Таниному дружелюбию. Ей вообще с Таней было удобно, спокойно и уверенно, и она слишком ценила эти качества подруги, чтобы пожертвовать ими, даже в угоду своему эгоизму. Поэтому возникающий было спор или несогласие быстро стихали, как огонь, не получающий ни дополнительного фронта своей деятельности, ни кислорода для питания самого огня. Так они и дружили, оставаясь каждая в своем уютном обособленном мире. С годами эти подходы становились константой и вовсе не оспаривались ни одной из них. Главным было то, что их все устраивало и не нуждалось в обновлении.