В один из дней отдыха между поездками Фрося с радостью сообщила мужу о том, что она ждет ребенка. К своему удивлению, она не только не дождалась от мужа радостной реакции, но, напротив, встретила настороженность и мрачную озадаченность. Василий задал ей вопрос, смутивший и ввергнувший ее в оторопь. Он спросил, почему проживя в Киеве три месяца, она только сейчас забеременела, почему не сразу, а только теперь. На слова жены о том, что этого не предугадаешь, он больно уколол ее шуткой: «Прям как слоны, 12 месяцев потребовалось». Фросе не захотелось тогда больше продолжать с ним разговор, и она, обидевшись, замкнулась.

С каждым днем после этого разговора отношения с Василием были все напряженней и напряженней, они ухудшались без видимых причин. «Он не рад ребенку», думала Фрося с полной решимостью его родить вопреки всему. Родители, напротив, отнеслись к новости с радостью, предвкушая долгожданную мечту – успеть понянчить внуков. Володя тоже отнёсся к этой новости с восторгом и стал еще более восхищенно смотреть на Фросю. Сделав ошибочный вывод о том, что теперь, когда Василий и Фрося ждут ребенка, он может, не вызывая неприятных чувств у Василия, чаще видеть Фросю, он стал опять часто бывать у родителей, иногда вызывая прямую агрессию со стороны Василия. Однажды, когда он забежал к ним во время обеденного перерыва, а родители оказались дома, они попытались поговорить с ним. Петр Федорович встретил его в прихожей.

– Здравствуй, пап, как дела?

– Хорошо, ты чего, на обед что ли?

– Да, был здесь, в вашем районе, дай, думаю, забегу, не буду время тратить на дом.

– Проходи, сынок, – откликнулась Мария Николаевна, – здравствуй, как дела, все ли хорошо?

– Спасибо, мам, все хорошо, а что, Фрося на работе?

– Ну, конечно, – ответил отец. – Она на обед не ходит, там перекусывает с девчатами. А зачем она тебе?

– Да нет, я так просто спросил, как у нее дела со здоровьем?

– Да со здоровьем у нее все хорошо. Я вот что хотел тебе сказать, Володя, ты же видишь, что Василий тебя к ней ревнует? Хотя и мы с матерью не слепые, видим, она тебе нравится, она молодец, поводов тебе никаких не давала. Ты не тревожь их, сынок, ребеночек у них будет!

– Мам, пап, чем же я тревожу-то, что, мне и ходить к вам не надо теперь?

– Надо, сынок, но очень редко, и только тогда, когда Василий дома, извелся он совсем, видим, ревнует к тебе, голову теряет. Фрося-то все молчит, нас не тревожит, так и без слов нам с матерью все видно.

В разговор вступила Мария Николаевна.

– Ты пойми, ты же старший, людьми руководишь, пример должен подавать подчиненным, младшему брату. Раз так реагирует, учитывай это, не давай ему поводов к дурным мыслям.

Володя покраснел, он понимал, то, что говорят его родители, сущая правда, и ему действительно нужно было сразу это учитывать. Только Фрося нравилась ему очень, и чем больше он с ней общался, тем больше терял голову от нее. Вот вам и проклятый треугольник. И как с него выпутаться, не известно! Видя его смущение, отец хлопнул его по плечу и заговорил:

– Ну, ты все понял, сынок, мы с матерью надеемся, ты на нас не в обиде?

Володя тяжело выдохнул и признался:

– Люблю я ее, такие вот дела, родители.

Мария Николаевна вскрикнула после слов сына, всплеснула руками и, смотря на него в упор, строго спросила:

– Как любишь? А Фрося что?

– Да ничего, мам, Фрося, она Василия-дурака любит. Только что я могу с собой сделать, тянет меня домой теперь, чтоб хоть краешком глаза ее увидеть. Сколько раз зарекался к вам без нужды не приходить, а ноги сами несут. Простите вы меня!

– Ах, беда-то какая, – запричитала Мария Николаевна, но, собравшись с духом, все же продолжила. – Нет, сынок, если любишь, боль ей не причиняй, ни ей, ни брату, вы для нас одинаково дороги. Тебе придется с этим чувством жить и терпеть. А семью брата рушить не смей. Вот тебе мой материнский наказ.