Дальнейшие действия нашего проводника меня, мягко говоря, насторожили, а гопов привели в дикий восторг. Дюк торопливо и очень плотно приматывал Виреску к дереву.

– Давно пора, братишка!

– Решился, наконец?

– Чур, я следующий!

– Лариску до кучи вяжи, веселей будет.

– Ага, смотри вон, хмурная напостой.

Лариса затравленно смотрела на гопов, готовая то ли разрыдаться, то ли сорваться с места и убежать. У меня в животе нехорошо зашевелилось. На спине висит связка клинков, можно было бы достать один. Но что дальше? Пригрозить? А толку? Рубить головы за наглость и плохое воспитание тоже как-то не то. К счастью, вмешался Дюк.

– А ну заткнулись, бандерлоги! Сейчас накроет, и чтоб сидели все ровно на пятой точке.

Бандерлоги притихли. Дюк обвёл их тяжёлым взглядом и обратился к Виреске:

– Нормально?

По её виду нельзя было сказать, что она взволнована. Пошевелила плечами, проверяя надёжность узлов, сдержанно кивнула. Дюк в ответ одобрительно кивнул и перебрался к дереву, у которого сел я.

– Вот-вот начнётся. Но ты не боись, я рядом.

Ответить я не успел. Нет, открыл рот, и, кажется, начал даже что-то говорить, но кто-то прикрутил громкость. Воздух загустел, и то ли от наступившей тишины, то ли от невидимого обруча, что сдавил мою голову, тонко зазвенело в ушах.

Меня схватили за правую руку и куда-то потянули. Я отлепился от дерева, оно нехотя, с чавканьем отпустило меня. Очень сильно захотелось спать, прилечь на эту гостеприимную, мягкую и такую родную землю и лежать …

Хлёсткая пощёчина вернула к реальности. Только теперь понял, что после последних слов Дюка я на какое-то время перестал воспринимать происходящее вокруг.

Затуманенными глазами посмотрел на встающего с корточек Дюка. Виреска сматывала верёвку. Гена вместе со своими корешами метался вокруг проводника и, размахивая руками, что-то кричал. Понадобилось несколько секунд, чтобы унять шум в ушах и плывущее в глазах изображение.

– Ты, козлина, говори, как домой попасть

– Никак.

Степан повернулся ко мне, дёрнул за рукав Гену и Рому. Гена скосился на проводника, затем резво подскочил ко мне и коротким тычком ударил по левой скуле. Боли я не почувствовал, лишь толчок. Я всё ещё не понимал, что происходит, и когда с меня сняли связку мечей, снова сел и продолжил смотреть. Троица вооружилась и наставила клинки на Дюка. Он лениво встал, повернулся к ним лицом и скрестил руки на груди. Усталым скучающим голосом поинтересовался:

– И что же вам надо?

– Отвечай, как домой попасть.

– Я уже сказал: никак.

– Врёшь, падла!

– По-твоему, я тут добровольно?

Скептично-насмешливый тон разозлил Гену, он замахнулся, но застыл с поднятым мечом.

– Говори!

– Спрашивай.

– Тут ещё люди есть?

– Есть.

– Где?

– В разных местах.

– Где?!!

– Есть там, – Дюк указал себе за спину, – а есть и там, откуда мы пришли. Куда ни пойди, рано или поздно наткнёшься.

– Ну всё, мы пойдём сами, и только попробуй нас остановить. И оружие мы с собой заберём.

– Да на здоровье.

Троица после недолгого промедления попятилась, бросая недобрые взгляды на оставшихся.

Дюк поставил меня на ноги и заново перевязал связку, оставив один меч с ножнами в стороне, после чего закинул её мне через плечо. Помахал у меня перед глазами рукой, пощёлкал пальцами.

– Слышишь?

– Да, – ответил я.

– Идти можешь?

– Да.

Он поднял оружие и протянул Виреске. Взяла спокойно, но не повесила на пояс, просто осталась стоять с ним в руке. Дюк обернулся ко мне и мотнул головой:

– Ну, пошли тогда.

***

Дюк

Дневник памяти, день 3***.

Ещё на входе в Ветра всё пошло не совсем так, как рассчитывал. Вместо этих трёх имбецилов, навстречу предкам отправились старик и женщина. Валентина вовремя выдернул, но он слишком долго приходил в себя. Его легко обезоружили эти трое и ушли обратно. Вечером откололся и Валентин. Расклеился из-за того, что я утихомирил какого-то пьяницу на постоялом дворе у Захара. Теперь придётся тащить на себе больше барахла.