Лешик проснулся. Да он, собственно, и не спал – так, придремал слегка. От конечной остановки трамвая, на котором он сейчас ехал, до остановки «Сенной рынок», на котором Лешик обычно сходил, езды было как минимум сорок минут, как максимум – с учетом всевозможных пробок, поломок светофоров и прочей дорожной дребедени – час с лишним. Поэтому, возвращаясь с работы, Лешик любил немного подремать. Тем более, что трудиться он заканчивал часам к восьми, аккурат в то время, когда на небе уже появляются звезды. Располагает, черт возьми! А если учесть, что сейчас был конец февраля, темень и вовсе стояла кромешная.

Особенно сейчас. Лешик проснулся как раз от того, что стало как-то слишком темно. Не били по глазам огни неоновых реклам и лучи фонарей. Трамвай вообще не двигался. На улице было темно. Никаких огней, положенных быть на улице в такое время суток. Только нестерпимо яркий свет в вагоне.

– Спокойно, граждане! – раздался голос. Кондуктор. До чего визгливая баба! – Мы в депо заехали. Там дорогу надо освободить, или что-то вроде. Галь, чего там?

– Вроде передали, что «пятерка» должна заехать, чичас путя перекроет, – отозвалась из своей кабинки шоферша. – Ниче, мы кружочек сделаем, и на выход. Так что не волнуйтесь.

– Мы и не волнуемся, – проворчал Лешик.

– А я – очень! – закричала какая-то бабулька с переднего сиденья. – Меня внучок заждался! Очень просил: «Привези, бабань, мне киндерсюрприз», прости Господи! Где я только этого сюрприза не искала! И знаете, где нашла?

– В магазине, – пробормотал Лешик.

– У магазине! – триумфально сообщила бабка.

– Надо же, – и Лешик стал смотреть в окно. Но там ничего интересного не было. Сплошная темень – чего там разглядишь?

Вагон тронулся и проехал немного вперед, заворачивая за какое-то темное массивное строение. Потом снова встал.

– Слышь, Михална, я сгоняю? – спросила кондукторшу Галя. – Гляну там, может, отметить чего нужно? Да и со светом разберусь. Всегда ж фонарь-то горел.

– А иди, – кивнула кондуктор Михална, толстая тетка в очках, закутанная в шерстяной платок. – Я тут посижу. Посторожу.

Галя выскочила, а Михална пробралась в кабину и щелкнула кнопкой, закрывшей переднюю дверь.

– Посторожите, тетя, – сказал долговязый пацан с заднего сиденья. Сидевший рядом с ним такой же недоросль загыгыкал, поддерживая друга. – А то мало че, умыкнем ваш вагончик!

– Слышьте, вы там рот закройте оба! – потребовала Михална. – Вот тоже с месяца одва назад случай был. Один колдырь вот залез так, а водитель побежал отмечаться, ну и дверь не закрыл, думал – по-быстрому получится. Так завел, пьяница, да и погнал во всю прыть. На переезде в «уазик» влупился – только брызги полетели!

– От колдыря?

– От стекла! Все лобовое – всмятку!

– Так они же пластиковые!

– Вот и представьте, как влупился! Так Ваське, водителю-то потом – по шапке! Сейчас вон ходит, дворы метет.

– Страшная история, – зевнул Лешик.

– А вы чего смеетесь, молодой человек? В очках, а туда же!

– Вы еще скажите: «А еще шляпу надел!» – отрезал Лешик.

– И скажу! Я, кстати, запамятовала – билет-то вы взяли? Предъявите!

– Я его съел. На счастье, – и Лешик показал кондукторше цветную бумажку. Та с явным разочарованием отошла.

От нечего делать Лешик стал разглядывать пассажиров. Да их было-то – раз, два – и обчелся. Бабуська впереди, два пацана сзади, какой-то мужик в дубленке и «жириновке», натянутой на уши. И девушка в светло-коричневой шубке. Она сидела, отвернувшись к темному окну, но Лешик видел ее отражение в стекле – так отчетливо, как будто смотрел ей прямо в лицо. Внезапно он поймал ее взгляд – оказалось, что она тоже заметила его отражение, а стало быть, и то, что он ее разглядывает. У Лешика потеплели уши, и он торопливо отвернулся. Но хитрое стекло, освещенное изнутри и полностью темное снаружи все равно дало ему возможность рассмотреть девушку.