– Очень срочно.

– Хорошо, сейчас соединю.

Слышно было, как на другом конце провода еле слышно заверещал селектор, после чего в трубке что-то щелкнуло.

– Слушаю, – приятным, хорошо поставленным баритоном пророкотала трубка.

– Гаспар, это – я, – стараясь избегать пауз, заторопилась Этьена, – я хотела с тобой посоветоваться. У меня тут медицинская проблема. Понимаешь, я…

– Простудилась?

– Нет, занозу подцепила.

– Что?

– Занозу, понимаешь? – чуть ли не по слогам произнесла Этьена, – я понимаю, что я не во время, но она очень глубоко сидит… и кровь есть… и я не знаю, что с ней делать…

– Крови много?

– Да.

– Остановила? – заволновался баритон.

– Да.

– Хорошо. Угораздило же тебя!

– Это не!.. – Этьена вовремя прикусила язык и непроизвольно оглянулась, – я тут не причем.

– Всё равно, – казалось, что невидимый Гаспар облегченно перевел дух и назидательно поднял палец, – надо быть осторожнее. Ты дома?

– Нет. Меня подвезет Симон.

– Хорошо, – после секундной паузы решила трубка, – пусть везет сразу домой. С занозой в клинике тебе делать нечего.

– Ты уверен? А вдруг что-то серьезное?

– Тем более, нечего пугать моих пациентов твоими криками. Езжай сразу домой, ничего не делай и жди меня.

– Долго ждать?

– Нет. Я беру Мадлену и тоже выезжаю.

– А это не больно? – всё ещё опасаясь, что врач её неправильно понял, тянула время Этьена, – ты знаешь, что я боли боюсь, а тут такое… Вдруг тебе придется резать?

– Не волнуйся, трусиха, я захвачу анестезию.

«Понял, – вешая трубку, она отчетливо, настолько отчетливо, словно сама находилась в эту минуту в его кабинете, представила, как Гаспар молча указывает Мадлене сначала на свой докторский саквояж, затем на стерилизатор с хирургическими инструментами, – теперь только доехать…»

Не замечая, что всё ещё стоит в телефонной будке, девушка закрыла глаза и устало прислонилась лбом к автомату.

«Только бы больше ничего не случилось»!

За время её отсутствия в садике ничего не изменилось. Но, всё равно, едва закрыв за собой дверной засов, Этьена чуть ли не бегом пересекла дорожку, упала на колени и торопливо развела руками кусты.

Раненый лежал всё в той же позе очень уставшего и внезапно заснувшего человека. В тени его волосы, лишенные привычного золотисто-каштанового отблеска, утратили естественный цвет и казались театральным париком, кое-как нахлобученным на голову античной статуи. Ровная матово-белая кожа лица ещё больше увеличивала сходство.

«Как неживое… господи! Вдруг я не смогла остановить кровь?» – подхлестнутая страхом, она ужом вползла внутрь кустов и схватила раненого за запястье. «Нет, живой!.. – почувствовав под пальцами пульс, она отпустила руку и распахнула на мужчине плащ и пиджак, – остановила, – осматривая повязку, попыталась успокоить себя Этьена, – пятно не такое уж и большое, значит, остановила».

Она осторожно запахнула одежду, застегнула пуговицы и села рядом, зябко подтянув колени к подбородку.

«Как же всё запуталось!.. Что же мне теперь делать»?

Не отдавая себе отчета в том, насколько она устала, девушка опустила голову и уткнулась виском в колено. Теперь мужское лицо виделось ей как бы перевернутым, резко состаренным светотенью, прочертившей несуществующие пока морщины и густо подсинившей глазные впадины.

Несколько минут она жадно, не отрываясь, смотрела на его губы, потом мысленно обозвала себя дурой, отвела глаза и уткнулась взглядом в высохшую розетку буро-коричневого лишайника, украшавшую соседний стволик…

…где-то далеко, ещё по ту сторону реки, невысокий плотно сбитый парень, сидящий за рулем крохотного зеленого «ситроена», пытался объехать улицу, плотно закупоренную санитарным фургоном…