– Раиса Степановна, что тут опять произошло? – Участливым голосом начал опрос участковый, раскрывая рабочую папку.

– Орали сынок, ты же знаешь, мы тренированные. С девяносто второго Витька пьет, всё видели и пьянки и гулянки, но сегодня Ленка так орала, как будто убивал он её, – жалобным голосом канючила соседка.

– Может от удовольствия она орала, а бабуль? – Усмехнулся Вова, продолжая быстро водить ручкой по бумаге.

– Да нее, вот те крест святой, не слыша я такого никогда, а может убил он её, а сынок?

– Разберемся, проведем проверку, – деловым голосом, выдал заученную фразу Вова, – вот тут и тут распишитесь, – показал пальцем полицейский передавая ручку бабульке.

Оказавшись на лестничной площадке перед квартирой Стакана, полицейский постучал кулаком в дверь. Ответа естественно не последовало. Совесть парня была чиста, он опросил старушку, оснований вышибать дверь у него нет. За такие выходки, в случае жалобы, прокуратура по голове не погладит. Явных признаков насилия нет, а соседям могло и померещиться. Будь это новый адрес, можно было бы и забить, но Витя сам никогда не успокаивался, а только переходил в ждущий режим, выдумывая новые пакости. Возвращается сюда, жутко не хотелось.

Подергав дверь Вовка определил что, закрыта на крючок. «Хорошо», – довольно подумал парень, и ударил ногой в область замка, благо, рост позволял. Дверь молниеносным движением распахнулась, и в нос участковому ударил едкий запах ацетона. «Ничего, бывало и хуже», – подумал парень и проходя внутрь взревел: «Товарищ Стаканенко, участковый Баев, к вам на проф. беседу!»

20 марта. 08 часов 40 минут. Воронеж.

Утренние пробки постепенно сходили на нет. Добрался до дома, относительно, быстро. Не забыв заехать в детский мир за пресловутыми конструкторами. Несколько раз настойчиво трезвонили с работы, брать не стал, пусть думают что мне плохо и я сплю. Своих проблем вагон. Машину припарковал в соседнем дворе. Посидел с приоткрытым окном. Ни постороннего движения, ни шума не заметил. Выбрался, перехватил поудобнее ключи, пошел аллюром домой. Не могу понять, неужели горцы вот так просто с калашами по улице гуляют, а ни кому до этого нет дела? Или синдром свидетеля сработал?

Домофон мерзко запищал. Зашёл в подъезд, прислушался, этажа на два выше какое то шуршание, возможно сосед курит, но запаха не чувствую, может мои среднеазиатские друзья кого-то караулят. Старятся не шуметь? Чертов домофон уже всем рассказал что кто-то в подъезд вошел! По этому быстро иду к квартире, прижимаюсь ближе к стене.

Дверь поддалась легко и я оказался внутри, притянув дверь, закрыл замок, прильнул к глазку. Простоял так минут пять, ничего. Пытаясь не громыхать понапрасну, начал собирать вещи по списку. Жена – молоток, с пониманием писала: название, цвет и примерное место где, что лежит. Собрал быстро. Получилась одна полностью набитая сумка. Хорошо. Дома спокойно, тихо. Отвлекать ни кто не будет.

Взял из детской лист бумаги, нашел карандаш. Поставил чайник, сел за стол и начал чертить классическую, оперскую схему, пытаясь до конца понять, чему мы становимся свидетелями. Версия один, против версии два. Пришел к мысли, что для окончательного понимания мало данных. Чуйка говорила одно, но сухие факты не позволяли сделать окончательный вывод. Заварил кофе. Джишоки показывали девять часов пятнадцать минут. Достал телефон. Отправил видео с рынка и пару статей своему другу, с вопросом что он соображает по этому поводу. Набрал номер своего коллеги Вовки Баева. Мы с ним вместе пришли в полицию, он участковым, я опером. Часто пересекались по работе, в командировки вдвоем катались. Палочная конкуренция, на зависть начальникам, у нас отсутствовала как класс. Всегда любой вопрос с ним решить могу. Он начальникам меня не сдаст и всей информацией поделится. Вова отозвался после второго гудка.