– Нам пора идти. – Тихо сказал я. Кто бы знал, чего мне стоило это произнести. Как вскрыть себя тупым кухонным ножом. По её глазам становиться понятно, что и она отгоняла от себя эти мысли.

Мысли о прощании и разлуке. Обнявшись, мы вышли из квартиры.

– Я вообще боюсь влюбляться, потом только страдаешь от этого.

– Нет, страдают люди, из-за привязанности к человеку.

– Меня дома ждут….

– Я тебя провожу.

У нее был сидящий на героине муж, который никакой проблемы своей наркозависимости не видел. Он вообще мало что видел, поэтому регулярно принимал жену то за футбольный мяч, то еще за какой-то предмет, который нужно бить ногами. Вместо того чтобы собрать вещички и подать на развод, она носилась с ним, как с тухлым яйцом. Потому что он без нее не выживет и нельзя бросать человека, которому и так плохо.

– Ты понимаешь, что он тебя убьет или заразит, а может, ты на пару с ним станешь колоться? – взволнованно спросил я

–– Это мой крест! – отвечала она, закатывая глаза. – Он на самом деле не такой, я же помню, какой он был до того, как….

– Этого человека больше нет, понимаешь? У него распад личности, он уже тащит из дома вещи и не интересуется ничем, кроме очередной дозы. Ты не сможешь ему помочь – это не в твоих силах. А вот угробить собственную жизнь ты вполне способна. Ломай свой синдром зависимости и уходи. Лучше одна загубленная жизнь, чем две.

Иногда мне кажется, что впереди, в будущем, царит одна сплошная неопределенность. Когда я понимаю, сколько всего мне нужно для того, чтобы достигнуть того статуса, который позволит мне заниматься любимым делом, мне становится страшно. Меня тошнит, знобит, я ненавижу того, кто возложил на меня эту чудовищную ответственность, ненавижу акт творения, возложивший венец на мою голову. Этот страх выедает изнутри и не дает двигаться дальше. И чем дольше о нем думаешь, тем большую власть над тобой он приобретает.

Однако я чувствую, что просто его игнорировать – это не дело. И если я не пойму, что мне нужно сделать, то в какой-то момент, возможно очень скоро, он заставит меня отказаться как от ответственности за существование, так и от самого существования.

Ведь размазывающийся потолок перед глазами и вечное небытие – это так соблазнительно. Манит, зовет к себе, как теплая кровать, приглашает завернуться в теплое одеяло, не спеша потянуться, свернуться калачиком и заснуть. Навсегда.

Заскочив в небольшую забегаловку, чтобы перекусить, я вдруг увидел знакомое лицо.

Вечно улыбчивый, добрый парнишка с моего класса, уже порядком потрепанный жизнью, пил кофе в углу зала. Спешить мне было некуда, поэтому я, взяв поднос с заказанной едой, подошел к нему. Он, подняв глаза, обрадовано воскликнул:

– Неужели ты? Пять лет с последней встречи. Садись скорее!

Он суетливо стер крошки со стола, промокнул салфеткой маленькую лужицу пролитого кофе и пододвинул стул от соседнего столика. Я видел, что он был рад меня видеть, только смущала его вымученная улыбка.

Я присел, надкусил бургер и заинтересованно замер в ожидании. Сколько его помню, Он много говорил, но всегда интересно и по делу, поэтому не был надоедливым. А тут почему-то повисло неловкое молчание. Я решил взять на себя ответственность начала разговора, но в голову пришла только банальная фраза:

– А ты все тот же.

Это было не так. У него появилась седина на висках, он обзавелся морщинками и серым костюмом с немного помятым воротником. Не было больше симпатичного паренька с серьгой в ухе, в джинсовой импортной куртке, стучащего ночью в мое окно, чтобы попросить сигарет. Был глубоко загруженный работой и проблемами мужчина, такой же как я сам.