– Какой таз? – заморгала Леська.

– Медный, для варки варенья. Он не шибко глубокий, зато красивый, блестит и с ручкой.

Мы переглянулись: наверное, красивый таз лучше тривиального ведра? Невозможно же представить – стоят на балконе, улыбаясь кавалерам, две юные изысканные леди, а между ними торчит какое-то ведро! А без воды всё мигом при нашей жаре завянет!

Итак, решено, цветы будут ждать своего незабываемого часа в тазу.

А мы пока займёмся собой.

Наверное, если б Леськины родители не отъехали по делам в поместье, не зная о творящемся в городе переполохе, и если бы моя тётушка проявляла хоть каплю интереса к светской жизни, мы бы так далеко не зашли.

Но остановить нас было некому.

Наряжаться отправились в мой дом, стоявший на соседней улице. Леди Анель, как всегда после обеда, отдыхала, так что разгулу фантазии юных дев никто не мешал.

– Лесь, а балкон на юг выходит. При таком солнце мы ж все в веснушках будем!

– Гм-м… Ничего, наденем шляпки с вуалями. Так будет по-взрослому и красивее! Эй, ты чего задумалась?

– Тётя Анель говорила, что есть специальные белила от солнца, ими можно лицо намазать. Помнишь, мы читали о том, как привлекательна интересная бледность? А ещё я вспомнила про парик в гардеробной…

– Который мы мерили, а твоя тётушка нас отругала? – Глаза Леськи загорелись: – Локоны там… Все кавалеры с коней попадают! Дай надену!

– Сама надену! – огрызнулась я.

Так и вышло, что на следующий день поутру встречать на балкон прибытие Дланей Правосудия я вышла в бронзовокудром завитом парике, густо набеленная и под вуалью. Подслеповатая родная тётушка меня б, на себя не похожую, при встрече на улице однозначно не признала. Пожалуй, только это и можно было назвать милостью судьбы.

Лаванду, чтобы зря не мять, горничная вынесла прямо в тазу.

– Едут, едут!

– Где, где? – вытянула я шею, привстав на цыпочки.

Рядом с весенне-лазурной мной подпрыгивала бледнолицая Левесеньера в красном платье с обильным кружевом. Ну, немножко слишком… зато так нас точно заметят! Ковры, кстати, мы на балкон повесили только с боков, так, чтобы через вязь чугунной решётки спереди можно было разглядеть и наши расшитые юбки, и новые туфли на высоких каблуках.

Возглавляли процессию конные сабельники в синих мундирах. Именно такие, как мы представляли – молодые, статные, красивые до невозможности. Один, поймав мой взгляд, усмехнулся и закрутил тёмный ус. Мне почему-то стало неловко, глаза сами собой опустились, обрывая контакт.

Главная персона – герцог Ульфрик – ехал перед чередой карет в открытой чёрной лаковой коляске вместе с городским Главой лордом Беруччи. Одет герцог был, несмотря на яркий весенний день, в чёрный камзол с золотым галуном и пуговицами, а лицо… Почему он мне сразу не понравился? И почему я послушалась Леську, толкавшую меня под локоть и шипевшую:

– Цветы, цветы кидай! А то не успеем, проедут!

Мы договорились, что высыплем всю лаванду разом, чтобы получился цветочный дождь. Я схватила медный таз, развернулась, размахнулась как могла широко, чтобы вся лаванда улетела одним махом, – и тут подломился тот самый злосчастный каблук. Чувствуя, что падаю, взвизгнула и выпустила из рук посудину, в которой, как оказалось, на дне была ещё и вода. И таз, выплеснув радужную плёнку воды, вращаясь и сверкая на полуденном солнце, по красивой дуге полетел вниз с балкона вслед за охапкой лаванды…

Бутерброды падают маслом вниз. Тазы падают дном кверху. А если близ точки падения есть чья-то голова, то и прицеливаться не надо – таз сам её найдёт. Мой отыскал безошибочно. Счастье, что не герцогскую, а всего лишь кучерскую. Я в ужасе начала пятиться назад, глядя на облитую водой и усыпанную цветами фигуру в малиновой ливрее, голову которой теперь венчал сияющий в лучах солнца скособоченный таз.