Он так изменился в лице, аж передернулся, что я отклонилась от стола и замерла. Наблюдала. Вербер побледнел, как мел, не моргал, и только желваки бешено метались по его скулам туда-сюда, туда-сюда…

Наконец, он немного отвис… Выдохнул и произнес:

– Можешь звать Фима. Зови, как хочешь.

И что-то такое было в его взгляде и голосе. Не знаю, я даже смутилась. Казалось, он позволял мне нечто такое, чего давно никому не разрешал делать. Не потому, что что-то мне должен, а просто потому, что я – это я. Возможно, мне только почудилось, просто разыгралось воображение. А у кого бы не разыгралась после таких-то сногсшибательных новостей?

Но я смотрела в лицо Трофима, в его удивительные глаза, и чудилось – я не ошиблась и не нафантазировала…

Он тоже воззрился, не шевелясь, и лишь молча сглатывал, изредка моргая.

Чуть подался вперед, приоткрыл рот. И я невольно засмотрелась на его жестко очерченные, по-мужски, чувственные губы. А потом даже слегка отпрянула. Было так… так непривычно. Я смутилась, уперлась взглядом в чашку и услышала недовольный, хрипловатый голос вербера.

– Ну вот, теперь ты знаешь, что оборотни – не сказка.

– Так кто же я? – ухватилась я за нить разговора, как за спасительную соломинку из странного омута эмоций, что испытывала рядом с Трофимом. Он заметил. Все правильно понял. Встал так, что едва стул не опрокинул, плеснул себе чаю, обрызгав все вокруг, хотя я уже не раз убедилась – этот мужчина всегда действовал четко, даже ювелирно ловко и шустро. Вытер влагу размашистыми движениями тряпки и выдохнул в очередной раз. Со скрипом отодвинул себе стул и вернулся на место. Не столько сел – скорее уж рухнул.

– Ты нэнги. Особенный вид оборотней. Вы не превращаетесь целиком, во второй ипостаси вас словно окружает силуэт аурного дракона. Призрачный такой дракон. У тебя золотой…

– Я видела… сияние… Но когти были вроде бы вполне настоящие…

– Еще какие! – Трофим потер шею, где оставался след от моих когтей. – Еще какие… У нэнги вид призрачный, а вот действия – настоящие. И вы единственные оборотни, которые способны летать. Вас, кстати, очень мало осталось. И часть нэнги как бы утратили свой вид. Генетическую память, что ли… Вот как ты. Живут среди людей, словно они такие же, обычные смертные. Но ипостась может пробудиться…

– Так она у меня сама пробудилась?

– И да, и нет. Видимо, какое-то потрясение подтолкнуло. Вторая ипостась часто пробуждается в целях самосохранения. Что-то, как ты думала, тебе угрожало… Но потом… потом мой друг и врач – волк-оборотень влил тебе кровь нэнги… И это ускорило, завершило превращение.

– Зачем? – удивилась я.

– У тебя была пневмония. И выбор был: либо человеческая больница, антибиотики и неясный прогноз, либо превращение – и быстрое исцеление.

– Так регенерация оборотней – тоже не сказка? – поразилась я.

– Ну, как видишь! У нэнги, причем, кровь особенная. Ее принимает любой оборотень и человек, и она исцеляет…

– Мда. Хорошо, человеческие ученые не в теме!

– Мы прилагаем большие усилия, чтобы люди не знали про оборотней. Делаем все возможное, чтобы двусущих считали фантазией.

Я сосредоточилась на его лице. Трофим напрягся, весь как-то выпрямился, расправил плечи и будто чего-то ждал.

– Но это не объясняет того, как я тут оказалась, и почему… – перешла я к самому интересному и волнующему. Не знаю уж, как так вышло, но вопрос застревал в горле, и хотелось отдышаться.

Трофим, встал, прогулялся по комнате, еще раз прогулялся, скрестил руки на груди. Защищался. От чего? От меня? От правды?

Да что случилось?! До этого он был открыт. Не столько откровенен – сколько именно открыт для меня во всех смыслах этого слова. Нараспашку, как иногда выражаются. А теперь вдруг решил выдержать дистанцию?