Не удержавшись от хулиганского искушения, Гай поинтересовался у Сертия, что он обо всём этом думает.

– Не знаю, – пожал тот плечами, – создатель, в бесконечном милосердии своём, не дал человеку всеведения.

– Вы полагаете, что знание – это зло? – предчувствуя спор, поинтересовался Гай.

– Меньше знаешь, крепче спишь, – резюмировал свой взгляд на проблему кучер Полтиний, убрал карабин и завернулся в одеяло.

– Если бы это было так, – заметил Сертий, – создатель бы не дал человеку и разума.

– Тогда почему всеведение плохо? – не унимался будущий телеграфист.

– Представьте себе, что вы знаете всё на свете, – улыбнулся священнослужитель.

– Представил.

– И что вы теперь будете делать?

Гай задумался.

– Ну, наверное… не знаю.

– Вот то-то и оно. Идеал должен быть недостижим. Иначе не к чему будет стремиться, – он подбросил в огонь очередную веточку, – если хотите, ложитесь спать в дилижансе. Может быть душновато, но зато не замёрзнете, когда к утру станет прохладно.

К утру действительно заметно похолодало, и чтобы хорошенько согреться Гаю пришлось потратить довольно много времени на гимнастику, которую он не слишком-то любил. Завтрак из сухарей, сыра и ветчины добавил ещё немного тепла в жилы. Затем Полтиний тщательно притоптал и залил остатками кипятка угли – не хватало ещё пожара в степи – и дилижанс покатился дальше, вдоль линии оплетённых проволокой столбов. Её назначение не давало Гаю покоя. По его прикидкам на эту оплётку проволоки ушло не меньше, если не больше, чем на провода. Некоторое время помучившись, он всё-таки осторожно спросил попутчика.

– Здесь использована редкая технология столбов с проволокой. Даже странно, почему они на неё решились.

– Почему странно? – удивился Сертий, – иначе звери так погрызут столбы, что уже через год придётся всё менять…

– А-а-а… – только и смог ответить Гай, которому столь очевидная мысль за сутки так в голову и не пришла.

Ближе к полудню карета остановилась.

– Что-то случилось? – подскочил задремавший было Гай; услужливое воображение моментально нарисовало ему сцены, одна драматичнее другой.

– Можем посмотреть на Острог. Красиво, – сказал Полтиний, снимая с лица защищавший его от пыли шарф.

Гай никак не ожидал наткнуться в своём кучере на сентиментальность, однако следовало признать его правоту. Картина открывалась действительно впечатляющая.

В нескольких десятках шагов впереди степь кончалась. Она не изменялась, не переходила в какой-то другой ландшафт. Она просто кончалась. Как отрезанная гигантским ножом. Равнина, по которой они всё это время ехали, обрывалась в пропасть. Перед ними лежал гигантский откос, уходивший вниз, наверное, на пару стадиев. Ну на полтора – точно.

От его подножия начиналась широкая долина, изумрудно-зелёное дно которой резко контрастировало с выгоревшей бежевой степью наверху. По дну каньона замысловато петляла серебристая речка. Даже отсюда на ней были видны отдельные перекаты и пороги. На противоположном её берегу раскинулся посёлок. Левее особняком стояли длинные постройки, почти достигавшие берега. Судя по жёлтым штабелям рядом – лесопилка. Брёвна с такого расстояния казались похожими на спички. С правой стороны, заметно выше по течению, виднелись прочие здания. В основном они сгрудились не у воды, а ближе к противоположному склону долины. Почти сразу за ними местность начинала повышаться, переходя в холмистые кряжи, поросшие тёмно-зелёным лесом. Ещё дальше, сколько хватало глаз, тянулись холмы, постепенно переходившие в невысокие горы.

– Долина Альвазы, – сказал Сертий, – и Острог-на-Альвазе.

Гаю город показался мелким. Даже слишком. Скорее посёлок. По меркам цивилизованного мира – деревня. И не слишком большая.