– Вот потому и хочется этот фильм посмотреть, правда? Чтобы самому все увидеть, а не опираться на чьи-то суждения. Тем более у режиссера уж слишком имя известное, плохих фильмов у него нет.

– Ну, про режиссера я ничего не знаю, простите… Но как же вы билеты купите, Саша? Придется ведь долго в очереди стоять…

– А у меня соседка в кассе кинотеатра работает. Я ее попрошу, она два билета оставит. Значит, я вас жду в семь часов у кинотеатра?

– Да… Да, Саша. Я приду. Спасибо большое…

– Ну что вы… Это вам спасибо. Значит, до завтра?

– Да, до завтра…

О, если вспомнить, как тогда она собиралась на это свидание! Весь свой гардероб перебрала, нервно отвергая один наряд за другим. Потом вдруг опомнилась – чего так нервничать, все равно ведь в кинотеатре никто не раздевается, все в кинозале в пальто сидят? Но вдруг Саша ее потом в кафе пригласит, и придется пальто снимать… Хотя какое кафе – фильм-то двухсерийный, поздно закончится… Да, надо еще соседку Нинку попросить, чтобы за детьми приглядела! Чтобы ужином их накормила да спать уложила, пока она по кино разгуливает…

Фильм про интердевочку она плохо запомнила, волновалась очень, все время ощущая Сашино присутствие рядом. Да и какая уж там интердевочка, господи… Обыкновенная девчонка, которая хотела лучшей жизни и запуталась в ней, так и не поняв, где она лучше, где хуже…

Когда вышли из кинотеатра, Саша спросил:

– Ну как? Вам понравился фильм?

– Да, понравился… Только мне девчонку очень жалко. Я даже чуть не заплакала в конце… Люди-то ведь идут на этот фильм и думают, что им сейчас клубничку покажут, если название такое заманчивое! А на самом деле там ничего такого и нет… Вся эта легкая да красивая жизнь будто наизнанку вывернута…

– Да, Люда, вы ухватили самую суть! Вот и девочку вам жалко… Наверное, у вас очень доброе сердце, Люда.

– Не знаю, не знаю… – тихо ответила она, поеживаясь и доставая из сумки зонтик. – Мне кажется или в самом деле дождь начинается?

– Да… Кажется, дождь… А как вам конец фильма?

– Очень грустный конец… Жалко, что девочка погибла. А с другой стороны, вроде так и должно быть, ничего больше и не придумаешь.

– Да, все-таки Тодоровский – гениальный режиссер, совершенно с вами согласен, Люда. Мне все его работы нравятся, да…

Она кивнула головой, но разговора не продолжила. Потому что и знать не знала ни про какого Тодоровского, а с молчанием получилось так, будто и знала. Вон как Саша сказал – я совершенно с вами согласен, Люда… Наверное, так ей и надо себя вести – помалкивать больше, чтобы сойти за умную. Может, тогда сумеет ему понравиться… А так хочется ему нравиться, с ума сойти!

– Вы современную живопись любите, Люда? – словно подслушав ее мысли, осторожно спросил Саша.

– Да, очень люблю… – согласилась она.

– Тогда, может, сходим на выставку в Дом художника?

– А когда?

– Ну, в следующий выходной, к примеру…

– Да, в выходной я могу. А в будние дни мне надо с детьми… За младшей в садик бежать после работы, со старшей уроки делать…

– Да, да, я понимаю. Дети – это прежде всего, конечно. А как зовут ваших дочек, Люда?

– Младшую Леночкой, а старшую – Иришкой…

Саша улыбнулся, кивнул головой, будто она сказала ему что-то очень хорошее. Дождь тем временем так припустил, что пришлось ускорить шаг, почти побежать – до ее подъезда было уже рукой подать.

Встали под козырек, и опять она растерялась – дальше-то что? Надо пригласить его к себе домой – дождь переждать? Но там девчонки спят… И Нинка на кухне сидит, телевизор смотрит… Вон, в окно видно, как экран телевизора светится. И вот так повернуться и уйти, оставив его под дождем, – тоже неловко…