– Как бы там ни было, – с энтузиазмом тряхнула жирами божественная Микки, – новость о том, что ты у нас примерный папаша, взорвала всю рок-тусовку! Твоя Мария уже дала штук с десяток интервью, в которых по непонятным в кавычках причинам перестала называть тебя добрым и заботливым дядечкой, бывшей ей едва ли не отцом, и со слезами гнева заявила, что ты – подлый и грязный обманщик, у которого, оказывается, есть дочь! Это ваш шанс, мужики! У Бесстыжего Кая, который сверкал на сцене голыми яйцами и трахал фанаток, не спрашивая их имени, есть дочь, которую он бережно прятал от настырных папарацци, дабы не портить ребенку психику! И вот, в один прекрасный день он потерял бдительность, и занавес страшной тайны приоткрылся! Кстати, что ты будешь отвечать, когда журналюги начнут интересоваться, кто ее мать?

– Не знаю! – отмахнулся Кай раздраженно, окончательно осознав, какую кашу заварил своей неосторожной вспышкой гнева. – Скорее всего, что мать была какой-то там фанаткой, откинувшей копыта от передоза и оставившей на моей совести малютку дочь.

– Замечательно! Великолепно! Высший класс! – заверещала Микки, восторженно хлопая пухлыми ладошками. – Народ любит всякие красивые и трогательные истории! Что еще тебе известно об этой девчонке?

– Что она из Литвы, путешествует по Финляндии, не говорит по-фински и, кажется, любит творчество той бабы, которая написала Муми-тролля.

– Прекрасно! Чудесно! Чем меньше она будет говорить по-фински, тем лучше! Когда ты с ней в следующий раз встречаешься?

– Что?

– Когда ты с ней встречаешься?

– Никогда. Говорю же, это было совершенно случайное и ни к чему не обязывающее поверхностное знакомство! Я не знаю ни ее имени, ни где она остановилась, ни где ее можно встретить.

Микки резко успокоилась, серьезно прищурила глаза и в решительности двинула на Кая свои необъятные телеса. Подобная перемена настроения могла означать только одно: «Да какие-то уроды» снова в седле и сделают все, что прикажет их увесистый в прямом и переносном смысле этого слова продюсер.

– Кай, чувачелло, ты же понимаешь, что нам нужна эта девчонка, – отрезала Микки тоном, не терпящим возражений. – Парочка семейных фоточек, душераздирающая история о тяготах жизни отца-одиночки, ее обещание держать язык за зубами – и вы можете в срочном порядке заканчивать свой альбом, потому что завтра все звукозаписывающие студии выстроятся в очередь, чтобы записать на диск ваши бездарные песенки и сорвать большой куш!

– Так их, мать его! – в предвкушении вскричал обрадованный Эмиль и с размаху завалился на кровать Кая, отчего та издала жалобный предсмертный скрип.

– Пошел вон, слоняра! – спихнул его Кай и заискивающе заскулил в сторону Микки. – Это нереально. И вообще не факт, что она все еще в Хельсинки. Если мне не изменяет память, она собиралась в Ивало.

– Хоть в Ивало, хоть в космос, ты достанешь ее из-под земли! – Микки была неумолима. – Нам не удастся состряпать годной бурды для фанатов с одной-единственной фотографией!

– И то размытой… Можно легко найти подмену или порыться в наших старых фотографиях… – осторожно предложил Айвен. – У меня, кажется, где-то завалялась фотка с маленькой племянницей…

– Прибережем твои идеи на случай, если этот старый кабан не поднимет свой жирный зад и сейчас же не отправится разыскивать свою единственную дочь!

– Вставай, идиота кусок! – всеми руками поддержал идею Микки Эмиль и принялся вытягивать Кая за ноги. – Мне надоело растрачивать свою молодость на твой кретинизм!

И уже через полчаса Опель Айвена несся вниз по проселочной дороге, неся в Хельсинки облака загородной пыли. Они получили задание разыскать злосчастную туристку и сделать с ней парочку как можно более приличных фотографий в стиле «любящий папа выгуливает дочку», пока Микки сочиняет самую суперскую и безбашенную историю отцовства гитариста незаслуженно позабытой рок-банды «Да какие-то уроды».