– Знаешь что? – Лёва перешёл на шёпот. – Давай сбегаем посмотрим.

Мимо шли солдаты. Мальчишки улучили момент и шмыгнули за их спины.

Станция была забита людьми. Военные грузились в вагоны. Женщины с детьми кричали.

Лёва напряжённо всматривался в лица солдат. Папы нигде не было видно. Зато он увидел Марию Петровну. Она ругалась с начальником станции.

– У меня дети! Сто двадцать шесть душ! Мы пешком сюда шли, под обстрелом побывали, а вы говорите, вагонов нет!

Мужчина в красной фуражке дежурного по станции рассвирепел:

– Сколько? Вы с ума сошли! Где я вам вагоны возьму? Солдат на фронт нужно отправлять, а вы – дети!

Казалось, Мария Петровна сейчас вцепится в несговорчивого начальника. Но тут подбежали красноармейцы, которые недавно угощали детей печеньем.

– Начальник, в тупике стоят пустые вагоны, – вмешался в разговор капитан.

– Так это же телятники. В них коров возили. Как туда детей посадить? И вообще, эти вагоны заполнять не велено. Приказ.

Один из солдат схватил железнодорожника за лацканы форменного мундира, приподнял над землёй и прохрипел:

– Сажай детвору! Живо!

Начальник выругался и махнул рукой.

– Чёрт с ним, с приказом! Сажайте детей.

Капитан повернулся к солдатам.

– Матусевич, бери своё отделение, и помогите погрузить детей в вагоны. Пашкевич, найдите вёдра и принесите воды и по мешку сухарей из неприкосновенного запаса в каждый вагон.

Лёва восхищённо смотрел, как солдаты помогли Марии Петровне добиться вагонов и как капитан отдаёт приказы.

– Лёва, пошли скорее. А то вдруг они без нас уедут. – Генка тянул друга за рукав.

У Лёвы на мгновение перехватило горло, голос пропал как тогда, когда увидел поседевшего Юру. Он вдруг представил, что остался здесь, в этой толпе, один. И нет рядом тёти Нины, Марии Петровны и даже того улыбчивого капитана. Только плачущие женщины и старики с мутными от усталости глазами.

Лёва кивнул, схватил друга за руку и потащил на площадь.

Навстречу им бежала Нина Васильевна.

– Почему вы ушли без разрешения? Мы вас всюду ищем.

Лёва почувствовал, как ноги стали тяжёлыми, а в груди похолодело. Он увидел, как по лицу воспитательницы катятся слёзы. Не текут ручейками, как обычно у девчонок, а именно катятся, как горошины. Лучше бы она его ударила. Он бы даже не обиделся. Но Нина Васильевна, не замечая слёз, схватила мальчиков за руки и потащила в общий строй.

– Скорее.

– Мы только хотели пап найти, – просипел Лёва.

– Нинвасильна, мы больше не будем, – поддержал перепуганный Генка. – Не плачьте.

– Что? – Нина Васильевна остановилась, провела рукой по лицу и удивлённо посмотрела на мокрую ладонь. – Я не плачу. Это от усталости, наверное.

Дети брели по железнодорожным путям, спотыкались и падали, разбивая коленки. Самых маленьких солдаты несли на руках.

Колонна детского сада остановилась возле цепи товарных вагонов.

– Ого, какие высокие! – удивился Юрка, пытаясь дотянуться до края вагона. – Как же мы в них забираться будем?

– А мы как акробаты в цирке. – Лёва прищурил глаз, прикидывая. – Я залезу тебе на плечи и в вагон. Потом Генка. А затем уж мы тебя за руки затащим.

– Вечно ты, Лёвка, придумаешь что-то, – обиделся Юра. – Я же не Поддубный, чтобы вас всех поднять.

– Не ссорьтесь, мальцы! – Усатый солдат строго посмотрел на ребят. – Всех посадим.

В середине каждого вагона была большая дверь, которая откатывалась вбок на колёсиках. Солдаты распахнули двери вагонов и отшатнулись. Внутри стоял удушливый запах навоза. Молодая воспитательница Алевтина, как кошка, метнулась к насыпи и через несколько минут вернулась с охапкой травы. Невысокая и щупленькая, она с трудом забросила траву в высокий вагон. Круглолицый, бритый налысо боец помог девушке забраться в телятник, и она начала травяным веником выметать грязь. Не сговариваясь, няни и воспитатели бросились за травой. Вскоре грязные телятники приспособили для перевозки детей.