– Нечего свои вещи раскидывать, где ни попадя, – парирую, злясь. – Из–за вас я машину сломал, – показываю ей на оторванный бампер.

Судя по вытекающей из-под капота лужице, я еще и радиатор пробил.

Шикарное начало шикарного дня! С новой должностью!

– Почините! Ничего страшного, – фыркает.

Она совсем бесстрашная что ли? Или с головушкой у нее не лады?

Неужели не осознает, как сильно попала?

Тем временем девица наклоняется вниз, тянет за металлическую составляющую покореженного снегоката, раздается громкий хруст, треск, и вместе с детским транспортным средством от машины отлетают бампер и решетка радиатора. Девушка теряет равновесие, ее начинает заносить, и я в самый последний момент подхватываю ее, не позволяя упасть.

– Ой, – пищит, округляя глаза. – Спасибо, – выдыхает, приходя в себя.

Смотрим на машину.

– Извините, – говорит убитым голосом. – Я не специально.

– Специально так не получится, – усмехаюсь.

– Ольховский! Так вот почему ты не повел в группу свою дочь! – недовольно фыркает бывшая жена. – Решил баб у детского сада клеить?

Дура совсем. Слов других нет.

– Вер, ты прежде, чем говорить, мозги включи, – зло говорю ей. – Думать порой очень полезно.

– Хам! – пафосно кидает мне и собирается забраться в авто.

– Ты куда? – смотрю на нее, как на идиотку.

– Не видно? – презрительно выгибает бровь, открывает дверь и залезает в салон.

Пожимаю плечами. Как хочет.

– Вы в порядке? – смотрю на расстроенную девушку, которая по-прежнему держит в руках остатки от снегоката.

– Моя дочка Лазарева Анастасия ходит в группу “Лучик”, – говорит убитым голосом. – Раз я оказалась виновной в порче вашего имущества, то готова буду возмести ущерб. Но только по решению суда! – добавляет с жаром.

– Разберемся, – успокаиваю ее. – Машина застрахована. Не беспокойтесь.

– Все равно, – смотрит на меня, поджимая губы. – Я не собираюсь уходить от ответственности, – заявляет.

На глазах стоят слезы, но она старательно их сдерживает и не позволяет пролиться. Стойкий оловянный солдатик, не иначе.

В груди становится нестерпимо тесно, аж все горит. Мне приходится бить себя по рукам, чтобы не почесаться.

– Как найти меня, вы знаете, а теперь я должна уйти, – говорит, прижимая к груди не поддающееся восстановлению детское транспортное средство. – Дочка одна в группе ждет, понимаете?

Девушка уходит, а я лишь потом понимаю, что так и не узнал как ее зовут. Как-то некрасиво вышло.

– Ольховский! Вези меня в салон красоты, – из приоткрытого окна высовывается голова недовольной бывшей жены. – Я, между прочим, опаздываю.

– А больше тебя никуда не отвезти? – ухмыляясь, спрашиваю у нее. – Ты б лучше ребенку одежду по сезону купила.

– Зачем? – фыркает. – Для этого у нее есть отец. Или нет?

Смотрю на Веру и не понимаю, каким местом раньше думал. Дура тупая!

Рядом со мной останавливается черный внедорожник, и из него выходит Максим. Мой телохранитель и водитель на одной ставке.

– Иван Владимирович, карета подана, – лучезарно улыбаясь, сообщает, подходя ко мне. – Можете ехать. Я все вопросы решу.

– Благодарю, – забираю у него из рук документы. Отдаю ключи от сломанной тачки. – Макс, в салоне Вера. Она отказывается выходить и требует отвезти ее в салон красоты, – предупреждаю.

– Не переживайте, – читая между строк, с ехидной ухмылкой заверяет меня. – Все сделаем в лучшем виде.

– В тебе я не сомневаюсь.

До офиса добираюсь, собрав по пути все пробки этого города, а поскольку я здесь новичок и толком пока не знаю дорог, то объехать ни одну из них не получается. Приходится стоять.

– Ольховский, ну ты где? – из динамика раздается напряженный голос Аверченко. – Ты уже пол часа как в офисе должен быть.