– Вы уверены в своём выборе? Это очень крупная карта, не в моих правилах подсказывать, но карьеру покрыло бы и что-то поменьше…
Не желая выглядеть дураком, ты ожесточённо замотал головой. «Надо заканчивать этот театр… всё равно ничего не понятно… ерунда какая-то… глаза, карьера, при чём тут это всё?» – вертелось каруселью в голове.
Незнакомец недоумённо почесал в затылке и выложил поверх твоей карты листок с изображением горы долларовых купюр. Ты накрыл его картой со ртом.
Игрок вскочил, в порыве раздражения опрокинув стул…
– Да что это за олух! – закричал он, брызгая слюной. – Что это за идиот кроет машину взглядом младшего ребенка, карьеру объятиями старшего, а состояние улыбкой жены?
Ты же проигрался, и всё ещё этого не понимаешь!!! Крупнее этих – только карты Счастья и Любви, а они встречаются… да почти не встречаются, вот что!!!
Незнакомец плюнул на пол от досады.
Недолго думая, ты выложил две оставшиеся карты на стол.
Раньше ты никогда не видел, чтобы люди так резко бледнели. Белый как мел, как известковая скала, незнакомец повертел в руках оставшиеся две карты и бросил их на пол. Они легли изображениями вверх – власть и известность твой противник приберегал напоследок.
Когда ты проснулся, в окна било весеннее солнце. На животе у тебя скакал, взбрыкивая розовыми пятками, годовалый сын. Старшего и жены не было видно, но из кухни доносился запах гренок и песенка Винни-Пуха. Начинались выходные – самое любимое твоё время.
В понедельник ты снова был на работе, но всё было совершенно иначе. Потому что на это всё иначе смотрел сам ты.
Шкаф Мики
У меня ничего нет, говорит Мика. Нет ничего, только шкаф. Самая моя большая ценность – это шкаф. Смешно? Да, пожалуй. Кому угодно может быть смешно, только не мне.
Мике сорок пять, и у неё есть огромный шкаф. С годами он становится всё больше и скоро начнёт открываться в пятое измерение, – устало смеётся Мика, – очень хорошо, если начнёт, потому что мне негде их больше хранить.
Негде больше хранить вот этот. Тяжёлое серебро кольчуги давит на плечи, этот мой самый любимый, пожалуй, говорит Мика, потому что рядом с ним мне позволено наконец быть собой. Это воин, это одежда воина, видишь, какой холодный металл, какая звенящая медь, кто бы слышал… Эту одежду я предлагаю немногим, потому что я ношу точно такую же сама, ношу её не снимая и спать в ней же ложусь, – печально улыбается Мика, – тяжёлая слишком. Не каждый выдержит, козе понятно. Только избранные. И я. Но я не в счёт, я, считай, выросла в ней.
А это, – отряхивает Мика пыль с тяжёлой плотной ткани, – это Защитник. Это чуть легче, чем воин, но тоже непросто. Это надо защищать меня всегда и везде – от бед, напастей, болезней, от себя самой, от приключений на мою бедовую голову и от разных людей, которые хотят со мной поговорить, а мне лишние знакомства и слова совершенно ни к чему, устаю сильно. Все мы, интроверты, такие. Чем меньше соприкасаемся с людьми, тем больше в нас жизни, а самое желанное времяпровождение – глубоко внутри себя с самим собой. После этого что в клетку со львом, что в аудиторию с тысячью слушателями – никакой разницы и вообще легче лёгкого, когда ты – это ты, все совпадения с тобой не случайны, оправданны и совершенно закономерны. Разрешены.
А это – тяжёлый чёрный плащ, лиловая кайма, бархатная полумаска – Чёрный Ловелас. Это тоже просто. Это – враг. Против него – бороться и сражаться, потому что он подкрадывается коварно, чтобы похитить кусок от моего сердца и сварить из него борщ. Сказать по правде, почти вся эта одежда – враги. Те, которыене соперники, – смеётся Мика.