Но каким образом? Я ведь его совсем не знаю!

– Это не страшно! – хмыкнул Евстрогий и прошелся по комнате. – У тебя есть кое-какие знания, почерпнутые из книг. Ты умен. Я уверен, что Евфросин примет тебя в школу!

Рассеянно взглянув на трактат Эразистрата, Пантолеон нервно пожал худыми плечами.

– Но ведь все мои знания ничтожны по сравнению с теми, которые имеет Евфросин!

– Он это понимает. Никто не заставляет тебя сразу же вставать на один с ним уровень. А со временем… Возможно, что и у тебя будет неплохая врачебная карьера. Ты сможешь применять полученные знания на практике.

– Да. Более всего я бы хотел лечить людей, – признался Пантолеон.

Взяв в руки трактат Эразистрата, Евстрогий тяжело вздохнул. Наука его не привлекала, подчас он изумлялся, почему его отпрыск, будучи в столь юном возрасте, так жаждет получить все эти знания! Тексты, написанные лекарями несколько столетий назад, вызывали у Евстрогия недоумения. Однако он поддерживал в сыне его стремление к врачеванию.

– Если ты захочешь приобрести необходимые книги, я буду давать тебе на них деньги, Пантолеон. Для меня важно, чтобы ты был счастлив. Я знаю, что трактаты мудрецов прошлого стоят дорого, но мне не жаль средств. Главное, чтобы книги тебе пригодились.

– Я знаю, как ты глубоко любишь меня, батюшка, – пробормотал Пантолеон смущенно.

Он все еще был в восторге от известия о своем возможном зачислении в школу Евфросина. Сердце бешено стучало у него в груди. Но по своему складу натуры Пантолеон умел сдерживать страсть, и поэтому сейчас лишь его сверкающие темные глаза выдавали то волнение, что по-прежнему бурлило у него в душе.

Твоя мать Еввула гордилась бы тобой, – в голосе Евстрогия прозвучала тоска.

– Απαγορεύσεις πάντα την αγάπη1, – восхитился Пантолеон. – Поистине лишь такой должно быть то чувство, что приковывает нас к женам!

– Не нужно брать с меня пример, – вздохнул Евстрогий, положив трактат на край стола. – Любовь к Еввуле в конце концов сделала меня несчастным. Да, вступив в брак с ней, я познал великое благо. Каждый день дарил мне наслаждение. Просто сидеть рядом, держать в своих руках ее маленькие пальчики, смотреть, как ветер играет ее распущенными кудрями, как тени падают на тонкое личико, доставляло мне огромное наслаждение. Но боги отняли у меня мою Еввулу. Αδικία! Я долго гневался на них. Но потом мне пришлось смириться. Есть вещи, которые неподвластны нам, обычным людям. Волю богов нельзя оспорить.

– Но Диоскурид утверждает, что богов не существует, – сказал Пантолеон, вспомнив учение одного из ранних лекарей Греции.

– Я не желаю слышать глупые теории твоих богохульников! – взорвался Евстрогий. – Боги вершили судьбы человечества задолго до рождения Диоскурида! Их могущество неоспоримо!

Пантолеон погрузился в молчание. Ему было известно, что отец часто впадает в гнев, поэтому обиды он не чувствовал.

– В Еввуле сосредоточилась моя жизнь, – угрюмо проговорил Евстрогий. – Никогда другая женщина не сможет занять ее место. Я стал одиноким, озлобленным, ожесточенным. Все то светлое, что жило во мне, погибло.

– Нет, – тихо возразил Пантолеон. – Ведь ты любишь меня. А это значит, что твое сердце еще не очерствело. Просто в тебе живет давняя боль, которая никогда не исчезнет.

– Верно, – кивнул Евстрогий. – Когда я женился на твоей матери, то рассчитывал, что она переживет меня, ведь она была еще совсем юной девушкой. Впервые я ее увидел в доме ее родственников, знатных греков, куда меня привели общие знакомые. Я сумел расположить ее своим добрым отношением, ибо мое сердце охватила любовь, а это чувство, если оно действительно искреннее, способно делать так, что кажется, будто человек, который его испытывает, источает странную теплую силу. А между тем, я был ее старше на целых пятнадцать лет! Она согласилась стать моей женой. С той поры мне довелось познать человеческое счастье, которое было очень недолгим.