Пройдя просторный вестибюль, Евфросин в сопровождении встретившего его раба, вошел в трапезную. Зал озаряло множество масляных ламп. В чашах курились горящие благовония.

Возле низкого стола на диване разместился Аристарх в белом хитоне и сандалиях. Его волосы завиты, большие глаза жирно обведены тушью. На смуглых руках искрятся золотые браслеты. Во всех его движениях присутствует изящество.

– Было время, когда в трапезных, подобных моей, устраивались грандиозные пиры, а нынче мы посещаем подобные обеды, лишь приходя к императору. Ибо боимся людского осуждения. Все стремятся к благопристойности, – засмеялся он, поприветствовав Евфросина.

– Все, за исключением Максимиана, – усмехнулся гость. – Всякий раз приезжая в Никомидию, он напивается до того, что его внутренности выворачивает вином.

– Но к счастью Максимиан бывает в Никомидии лишь в отсутствие Диоклетиана, поэтому ты лечишь его не столь часто, как я цезаря Галерия!

– Вновь захохотал Аристарх.

– Да, в Италии у него есть другие лекари, – кивнул Евфросин, и опустился на соседний диван, стоявший напротив места Аристарха. Подошедший виночерпий наполнил кубок гостя. У ног Евфросина занял место его раб, обязанный пробовать пищу.

– Галерий тяжело болен, – вдруг проговорил Аристарх.

– А что с ним? – осведомился гость.

– Пока трудно сказать. В области паха у него образовался нарыв. Время от времени этот нарыв открывается, и из него течет кровь. На первый взгляд в недуге нет ничего опасного, но он причиняет цезарю сильные страдания. К тому же нарыв имеет склонность разрастаться.

– Если хочешь, Аристарх, я могу осмотреть цезаря, – молвил Евфросин.

– Не нужно, – поморщился Аристарх, который очень гордился тем, что был личным врачом самого Галерия. – Я собираюсь почитать про лечение недугов такого рода в александрийских трактатах. Ко всему прочему, Галерий собирается временно отбыть в Рим, где намечаются торжества по случаю грядущего двадцатилетия правления Диоклетиана.

– Да, ты прав! Я не смогу сопровождать его и надолго оставить мою школу, – улыбнулся Евфросин.

– Верно! – В твоей жизни есть не только болячки наших владык, но и юношество, которое нуждается в твоих наставлениях, – произнес Аристарх, очень обрадованный тем, что Евфросин не настаивает на предложении своих услуг Галерию.

– Юношество нынче отступило от примера Гиппократа, – хмыкнул Евфросин.

Рабы поставили на низкий стол блюда с фруктами, кувшины с соусами, вазочки с холодными яйцами, сваренными вкрутую, и подносы с тонкими лепешками. В центре стола размещалась своеобразная горка из жаренных свиных ножек. Полумрак в зале сгущался, за окнами уже наступила ночь, и теперь трапезную озаряли лишь трепещущие факелы.

– Мы тоже не часто стремились подражать Гиппократу! Где бы ты оказался, если бы следуя его примеру, брал деньги лишь с богачей, а остальных лечил бесплатно! Ведь богачей вокруг меньше, чем нищих! – захохотал Аристарх.

Подошедшая рабыня в короткой тунике с улыбкой опустилась пред Евфросином на колени и украсила его голову венцом из веточек зеленого лавра. Он нежно погладил ее по щеке.

Вторая рабыня преподнесла такой же венок хозяину дома.

– До недавнего времени я не раскаивался в том, что брал деньги со всех, кто ко мне приходил за лечением, =– молвил Евфросин. – Но сейчас стал жалеть. Все-таки гениальный врач Гиппократ учил не только основам врачевания, но и тому, каким должен быть лекарь.

– Что же заставило тебя задуматься о своих былых деяниях, Евфросин? – спросил Аристарх, поцеловав ручку своей рабыни.

– Есть в моей школе юноша… Пантолеон, – проговорил Евфросин задумчиво. – Он намного мудрее прочих учеников. У него талант к врачеванию от самих богов. Но он нисколько не превозносится и намерен лечит людей безвозмездно.