– Как тебе здесь? – спрашивает Андрей, на всякий случай подтянув веревочку на капюшоне.

Марьяна оборачивается испуганно. У нее большие и чуть раскосые карие глаза, похожие формой на косточки яблок.

– Здесь?

– Ну, море, парк, пансионат. Нравится?

– Море… да.

– Мы с Марьянкой хотели искупаться, – доносится спереди Анин щебет. – Вон, даже купальники взяли, – судя по движению и звуку, она расстегивает молнию и чего-то там Игорю демонстрирует, вот блин. – Но бррр, холодно после дождя.

– Ты не замерзла? – Андрей подвигается ближе к Марьяне.

Она отрицательно мотает головой:

– Нет.

Ускоряет шаги, попадает каблуком в какую-то трещину, теряет равновесие, беспомощно взмахивая руками; конечно же, он придерживает ее под локоть. Ловит робкий благодарный взгляд: записать в актив, присовокупить к коллекции. Правда, девчонка тут же высвобождает руку, но времени у них впереди еще много. Если подумать, капец, сколько у них теперь времени.

– Ты где-нибудь учишься… училась?

– Да. На медицинском.

– Круто. А мы с Игорем на физмате, третий курс.

Марьяна молча кивает. Примороженная она все-таки, Анька гораздо лучше, вечно все лучшее достается Игорю. Они идут впереди уже в обнимку, и его рука ненавязчиво съезжает по скользкой курточке с талии куда пониже. Долетает хихиканье и обрывки непринужденной болтовни. Скотина все-таки Игорь, сам же говорил за обедом, что ему больше нравится эта, с челкой, вот ее бы и убалтывал…

Дорожка раздваивается, разбегается в стороны асимметричной ижицей. Игорь с Анькой останавливаются, оборачиваются на распутье, поджидая, пока подойдут Андрей с Марьяной.

– Куда теперь?

Все-таки Игорь, при всех его антропометрических преимуществах, никогда ничего не решает сам.

– Если к морю, то направо, – авторитетно говорит Андрей. – Но я предлагаю не спускаться сейчас по серпантину, а наоборот, забирать все время влево. Любопытно посмотреть, где он кончится, этот парк.

– Мысль, – соглашается Игорь. Девчонки, естественно, не возражают.

Они сворачивают и идут дальше. Бетонная дорожка становится все более ветхой, потрескавшейся, наконец, фрагментарной. Девчонки на своих каблуках то и дело проваливаются в палую листву, шатаются, теряют равновесие, прыгают с плиты на плиту: смотреть на них смешно и жалко. Андрей уже уверенно придерживает Марьяну под локоть, и она почти не топорщится, а куда, собственно, она бы делась? Правда, Анька то и дело с визгом валится на Игоря – всей совокупной тяжестью бюста и прочих выступающих частей, так что, если разобраться, не очень-то и хотелось. У очередного поворота возле дорожки лежит присыпанная листьями конная статуя, вернее, одна только лошадь с чьими-то ногами в стременах. Всадника не видно, похоже, скатился вниз по склону. Полуразрушенная бетонка тут поворачивает направо, а влево виляет совсем уж малозаметная тропа. Анька ропщет:

– А может, ну ее? Раскисло же все после дождя.

– Надо, – веско говорит Андрей. – У нас есть цель.

– Цель, – почти неслышно повторяет Марьяна. И впервые за все время коротко взглядывает на него с чем-то похожим на интерес.

Тропа заводит их прямо в кусты, мокрые и колючие, откуда все четверо едва выбираются, оставив на ветвях кто каплю крови с поцарапанной щеки, кто длинный каштановый волос, а кто и лоскут ветровки, черт побери, надо будет припахать девчонок зашить. Игорь матерится, Анька ноет, Марьяна молчит, сосредоточенно разглядывая свои туфли, сплошь залепленные грязью и листьями. Андрей замечает, что под ногами у них образовалась широкая полоса мокрого асфальта, ныряющая под углом куда-то вниз. И влево, что принципиально.