Я даже не успела ответить. Рафэ вернулся в лабораторию и запер за собой дверь.

Но найти в себе силы отойти, не узнав, как перенесла внедрение Дамон, я не смогла. И, лишь услышав скупые комментарии одного из ученых о том, что все идет по плану, я повернулась к источающему холод и враждебность сгустку черной материи.

Я скорее подкрадывалась, а не подходила к сфере. Словно она была разумной и могла атаковать, заметив мое приближение. Но как бы медленно я ни шла, расстояние все сокращалось и сокращалось, пока я не оказалась на расстоянии вытянутой руки от непрерывно движущейся субстанции. Осторожно протянула руку, чтобы прикоснуться к сфере, и дотронулась до нее кончиками пальцев. Все тело пронзила резкая боль. Отдышавшись, прислушалась к своим ощущениям и поняла, что это не боль – что-то другое. Пожалуй, так бы ощущался страх, если бы он был осязаемым. Но я не могла понять, мой ли это страх? Я чувствовала неприязнь, отторжение и недоверие, но не боялась. Так чей же страх заставил меня замереть перед клубком порожденного стараниями доминантов вещества?

Сосредоточилась и погрузила ладонь в упругую субстанцию. Я намеревалась подождать, пока рука привыкнет к ощущению чуждого моему миру холода и пустоты, но антитуман ждать не хотел. Меня буквально затянуло в этот сгусток чернильной темноты. Ненависть, злоба, отвращение, тоска, отторжение – все эти и еще множество других, не менее отталкивающих чувств захлестнули меня, лишая возможности думать, сопротивляться и дышать. Только оказавшись внутри сферы, я поняла, что такое абсолютная пустота, ничто, растворяющее в себе все сущее. И Карай сейчас был в такой пустоте, растворившись в ней и потеряв себя. Казалось, прошли века, прежде чем я осознала себя и начала бороться с холодным небытием.

Я словно продиралась сквозь липкую трясину, пытаясь вырваться и вздохнуть полной грудью. Жидкая пустота поддавалась неохотно и медленно, но ощущение насыщения свидетельствовало о том, что моя способность поглощать энергию действует. Хоть антитуман и был не магической энергией, а чем-то совершенно противоположным, я смогла расщепить и его. Сначала я почувствовала, что парю в пустоте, это ощущение постепенно переходило в падение, которое длилось и длилось. И вот наконец я упала на твердый пол. Приподнялась, опираясь на руки, и едва снова чуть не упала. Руки скользили, потому что я находилась в центре лужи горячей черной смолянистой субстанции.

– Ты что творишь, идиотка?! – злобно воскликнул кто-то.

Подняла взгляд и увидела побагровевшего от ярости Рафэ.

– Забавно, – прошептала обессиленно.

– Забавно? Ты уничтожила плоды моей двухлетней работы! – воскликнул доминарий.

– Ты выглядишь забавно, когда злишься. Весь такой бледный и бесцветный, а рожа красная, – поделилась впечатлениями я и потеряла сознание.

Пробуждение принесло невыносимую головную боль и сухость во рту.

– Пить, – прошептала, не открывая глаз.

Казалось, что движение век только усилит пульсирующую в затылке боль, которая не позволяла сосредоточиться и вспомнить, где я и что со мной случилось.

– Ну наконец-то, – проворчал кто-то рядом, и мои веки бесцеремонно приподняли, вглядываясь в зрачки.

– Уйди, кошмар, – вяло отмахнулась я от ненавистного бледного лица в обрамлении белых волос.

– Ты мне тоже уже надоела, – доверительно сообщил Рафэ.

– Что… – прохрипела я и поморщилась от боли. Пересохшие губы трескались от малейшего движения.

Меня приподняли за плечи и приложили к губам бокал. Я пила с жадностью лишенного воды узника. Но бокал жестоко отняли, не дав мне допить его содержимое.